Чудо в перьях | Правмир
— И Аравиту ранил ты ?
— Да, я .
— Зачем же?
— Сын мой , — сказал голос , — я говорю о тебе , не о ней. Я рассказываю каждому только его историю.
— Кто ты такой? — спросил Шаста.
— Я — это я , — сказал голос так, что задрожали камни. — Я — это я, — громко и ясно повторил он.
К. С. Льюис. Конь и его мальчик.
Рассказ основан на реальных событиях, хотя прототипы героев — из разных епархий. Ко всем прототипам персонажей рассказа автор относится с глубокой нежностью.
— Что-то не так? — спросила матушка. Она стояла у раскрытого окна, глаза молоденькие, а под ними острые морщинки, и рот будто кривится.
— Да нет, всё хорошо, — ответил муж. – А ты вот зачем у открытого окна стоишь? Продует! И лекарства не пила сегодня, вижу.
— Как это ты видишь?
— Морщишься стоишь. Опять больно? Не сиди больше за бумажками, выключай компьютер, иди спать.
Завтра за руку к врачу отведу, раз сама не идешь. Чудо ты в перьях.
— Не-а! Некий мудрец сказал: человек есть существо на двух ногах и без перьев.
— А ты вот в перьях, даром что ученая. Иди отдыхать.
Матушка вымученно улыбнулась и вышла из комнаты. Отец Павел сам подошел к оконной раме, по которой хлестала штора: ветер был сильный и ледяной.
Ехал сегодня домой, в машине играло радио, цоевская песня его юности, еще в техникуме впервые услышал. И слова там: «Всё на месте, да что-то не так». Вот точно, вот именно такое состояние.
Всё на месте? Он совсем молодым был рукоположен в священники, и отправили его в такой безбожный городок на краю области, что хоть плачь. Матушка и плакала. Совсем юная, хрупкая, с осунувшимся лицом и уже заметным животиком, стояла и плакала вот на таком же ветру, как сейчас, когда им в очередной раз отказали в проведении служб в и так еле выпрошенной для того избенке.
И ничего, вода камень точит! Потихоньку он налаживал контакты с местными чиновниками и только появлявшимися тогда частными торговцами, что гордо именовали себя «бизнесмЭны».
Началась стройка. Выделили ему что-то вроде служебной квартиры. Вот только тогда уже понял он, что не нужна ему эта квартира. Тяжело было видеть людей, которые горючими слезами рыдали у архиерея, чтобы дали им священника и чтобы строился храм — а потом ходили на службы как будто из-под палки и очень редко, сами в золоте – а на стройку не жертвовали ни гроша…
Он любил читать поучения опытных дореволюционных батюшек о том, что священник обручен пастве и должен жить на приходе, он уверенно кивал благочинному, когда тот цитировал этих самых авторов. Вот только переезжать не торопился. Поселились они с женой в городе у ее родни, и родила она в городе, потом кто-то из дальних родственников завещал им «малосемейку».
Маленькая семья перебивалась с хлеба на воду, матушка стремительно теряла здоровье, болезненной росла доченька-отрада. Зажиточные сельчане, подъезжая к стройке отца Павла, оставались не предложить помощь, а позубоскалить над его старенькой «копейкой».
И батюшка решился.
Месяца не прошло, как матушка значилась по документам главой небольшого частного предприятия. Позвонил паре друзей по техникуму, в котором учился еще до семинарии. Подтянулись помощники.
Предприятие быстро набрало обороты. Семья переехала в квартиру побольше. Нашелся частный врач для жены и детский садик с изучением иностранных языков для дочки. Теща щеголяла в шубе, подарив местной тетеньке-бомжу свое истасканное пальто, тесть восклицал: «Ай, молодец!»
Часть денег он вложил в храм, и храм наконец открылся. Владыка приехал на первую службу, высоко оценил старания молодого иерея и предложил перевести его в город – завершить еще одну стройку. Отец Павел не поверил своему счастью, тут же отошел в сторонку и позвонил матушке. Немного неудобно ему стало, когда Владыка отъехал на своей «волгашке» от блестящего «Рено», отцу Павлу принадлежащего, но… в конце концов, даже архиерей ничего не сказал.
Отец Павел зачем-то постучал по пластиковой раме. Словно проверяя на прочность.
Трехкомнатная квартира на семью из трех человек. Дочка в элитной гимназии. Матушка имеет возможность лечиться. Машина – между прочим, скромная по нашим временам. И поменять-то не по своей воле поменял: постом врезался в него пьяный водитель, да так, что авто не подлежало ремонту. Никто не верил, что отец Павел отделался легкими ушибами. Хранит Господь. Для Церкви? Для больной жены и малышки? Для… чего?
— Храм, между прочим, большой выстроил, и предусмотрел места для мамок с детишками и для больных, и даже для инвалидов, — словно оправдывался отец Павел перед кем-то вслух. – С прихода ни копейки не беру. Начинаем строить богадельню. Сколотил на приходе крепкую команду, которая и на стройке помогает, и благотворителей ищет, и штат для богадельни уже подыскала. И хор прекрасный у нас, и алтарники дисциплинированные, а то вон в деревне алтарник вообще покурить выходил…
Дверь скрипнула («вот те раз! Надо дверь-купе поставить…»), вошла заспанная дочка. Как сомнамбула, шатаясь, прошла от стены к стене.
— Солнышко, ты что, милая? Что с тобой?
— Ты что делаешь, папа?
— Да так, думаю… Идем-ка в кровать.
Он подхватил свое сокровище и на руках понес в детскую. А дочка с закрытыми глазами промурлыкала:
— А мне приснилось, что ты Евангелие читаешь… Тот отрывок, где фарисей говорит: я и пощусь, и жертвую…
Отец Павел растерянно засмеялся. Уложил малышку в кровать:
— Спи!
«Совпадение. А еще точнее – искушение, — решил для себя он. Раз приводит не к радости и покаянию, а к смущению и недоумению – значит, искушение.»
****
Никак не мог он заснуть. Никак. Думал. Взял с полки молитвослов, открылся на «молитве о даровании духовного отца». У него никогда не было духовного отца. Где сейчас они, отцы-то духовные, и как их искать?
Вот есть у него один дальний-предальний родственник, священник, отец Игнатий. Он долго не знал о его существовании. Когда пытался выяснить, ему сказали: «Ну да, есть такой, он тебе…многоюродный дядя». Так и запомнил он: Многоюродный Дядя.
Отец Павел поехал тут же к нему на приход. Симпатичный пожилой старичок, этакий волшебник из сказки, небольшого роста и с голубыми глазами. Чудаковатый немного. Добрый, вежливый. Ну и всё, а некоторые развели разговоры, что он-де прозорливый старец, и исцеляет, и пророчествует. Тоже мне, искатели чудотворцев. Всем чуда подавай, никто на своем месте потрудиться не хочет.
И «эти» тоже…
«Эти» — отдельная история. Как-то однажды на своем приходе он громко спорил с тетушками из трапезной – как раз о Многоюродном Дяде. Тетушки уже голосили, уверяя, что отец Игнатий есть великий святой, посланный перед концом света. А отец Павел только посмеивался. Тетушки ушли с надутыми личиками, и тут в храм вошли двое молодых ребят. Парень в «косухе» с длинной гривой иссиня-черных волос и растрепанная девчонка в рваных джинсах с «фенечками» по локти. Оба громко бухнулись на колени для земного поклона. Помолившись у праздничной иконы, подошли к нему. И заявили, что уверовали и теперь ищут приход, чтобы постоянно быть на службах, и духовного отца, который бы их направил по правильному пути.
Это комсомольски-четкое выражение «правильный путь», вырвавшееся из девчонкиных губ с кое-как размазанной помадой, развеселило батюшку. И он решил созорничать: взял да и направил их к Многоюродному Дяде. Вот, сказал он, дорогие мои, сейчас на такую-то маршрутку садимся и едем к очень заслуженному батюшке, он и будет вам духовным отцом.
Парочка горячо благодарила его, причем девчонка даже разревелась, потом они убежали. А отец Павел остался вспоминать, как правильно пишется слово «экзальтация». Он как раз завел блог в Интернете, описывал события на приходе. По-доброму, но не без юмора.
А через три года он попал на престольный праздник к отцу Игнатию. В алтаре, помимо служащих священников, были люди, которых он так или иначе знал и считал «странными». Один монах, в миру живший, который везде ходил с чемоданчиком, а в чемоданчике – только складень с иконами, — говорят, он сразу после той службы уехал в какой-то отдаленный монастырь и уже не возвращался. Один мальчишка безусый, бросивший семинарию, но мечтавший о постриге.
Наивный неимоверно: «Ой, а вдруг меня каким-нибудь Коприем или Ардальоном назовут? Боюсь!» — «А что, — хохотнул отец Павел, — монах – вот и смиряйся!!» — «Вот если бы Амвросием…» — закатил глаза мальчишка. Отец Павел только вздохнул.
Фото orthphoto.net
Тихо, неспешно и при этом расторопно передвигался по алтарю еще один молодой человек, длинные волосы в хвостик забраны, глаза будто нездешние.
— Костя! – окликнул его Многоюродный Дядя. И тут отец Павел признал в нем того паренька-«металлиста», что заходил тогда с подружкой.
— Это Костя. И быть ему священником, — сказал отец Игнатий.
— А он знает? – попытался пошутить отец Павел.
— Нет. Ему Владыка сам предложит, — строго ответил отец Игнатий.
Служба прошла тихо, благоговейно и как-то нежно. По окончании Литургии Дядя вдруг подозвал к себе мальчонку, что хотел быть монахом, и поцеловал его руку. Священники ахнули, мальчонка отскочил… А отец Игнатий спокойно сказал, поясняя:
— Архиереем будет.
Ох, дядя, дядя… И думай что хочешь: прошли годы, и мальчишка уже не мальчишка, а иеромонах Амвросий. Что-то дальше будет?
Костя действительно стал священником. Владыка приметил его на службе, поговорил… А вскоре после пения «Аксиос» отправил его создавать приход в каком-то поселке. Еще и с условием жить на приходе. Жилья батюшке Косте не дали, мыкается по съемным углам с женой и малышами. Отец Павел даже как-то, встретив его в очереди к Владыке в епархиальном управлении, пробовал его убеждать:
— Ты что – так дальше и будешь жену с детьми мытарить? Иди к архиерею, переводись! У главы поселения требуй жилье, в конце концов! Семью в город отправляй, не дури, ты же их будущего лишаешь! Ты для чего в городе вырос и высшее образование получил – чтобы твои дети в спившейся деревне в неотапливаемом сарае вместо школы учились? Детям нужно образование!
— Я верю, что Господь лучше знает, где нам быть. Как я пойду против Него?
— Да не Господь так хочет, а лень твоя! Работать надо! Вот чем ты занимаешься, когда служб нет? Дома сидишь?
Пока Костя с наивной обстоятельностью докладывал про сельчан, что идут к нему поговорить о Боге, про строительство храма («и этому строить досталось…»), про воскресную школу, поездки в районную больницу и общение с местными подростками, отец Павел молчал.
Но когда Костя заявил, что священник «обручен приходу», отец Павел обозвал его «чудом в перьях» и отошел. Впрочем, несколько раз звал его потом к себе послужить, Костя радостно приезжал. Отец Павел обычно что-то жертвовал ему для церкви.
«Всё-таки он и есть чудо в перьях, — думал теперь, бессонной ночью, отец Павел. – И я чудо в перьях, что когда-то рассуждал так, как он. Вот ведь чувствуется школа Многоюродного Дяди. Тот тоже всю жизнь: куда благословили – туда и едет, там и живет, то и делает. И этот «металлист» вчерашний от него научился: простите и благословите, других слов не знает. А мои-то тетки на приходе придумали: он, говорят, приезжает к отцу Павлу за подарками и потому что хочет сбежать из деревни в город и надеется, что его сюда позовут! Еще раз услышу…».
***
Наутро отец Павел пораньше приехал в храм. Матушка выпросилась поехать с ним, торжественно пообещав «сразу оттуда – к врачу». Литургии назначено не было. В храме были две уборщицы, да какая-то женщина зашла свечи поставить.
Отец Павел перекрестился при входе и прислушался к разговору.
…Опять приезжал! – докладывала тетка Валентина. – Нехорошо так про батюшку, но я точно говорю: этот отец Константин только для того и ездит, чтобы у нашего выпросить…
— Это что еще такое? – возвысил голос отец Павел. – А ну марш из храма со сплетнями! Стоят, клевещут на прекрасного священника! Стыд!
Тетки ахнули, побросали швабры и выбежали в дверь: с настоятелем лучше было не спорить. Отец Павел тяжелыми шагами вышел вслед за ними.
Матушка уже успела поставить в каморочке чайник.
— Идемте, чаю попьем! – шепнула она застывшей на месте перепуганной «захожанке».
И когда женщина, успокоившись, уже сидела за столом с розовенькой чашкой в руке, матушка говорила ей:
— Вы не подумайте. Батюшка просто сплетни ненавидит, а так он добрый. Он вообще …знаете какой? Он ведь из неверующей семьи, начал еще подростком в церковь ходить. Родители партийные были, как узнали – выгнали его из дома! Да-да, прямо на улицу выгнали.
Он жил у тамошнего батюшки. Выучился, потом поступил в семинарию. Сразу решил: буду Богу служить. Еще в техникуме его спрашивают: что будешь потом делать? А он говорит: Богу служить! Так уверенно говорил! Ему плохого никто не мог ответить, даже самые безбожники только махали рукой и говорили: «Эх, ты, чудо в перьях…»
Поскольку вы здесь…
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Рассказ «Чудо в перьях» читать
отключить рекламу
Количество колонок
Размер текста
Скачать
Во весь экран
Сидеть под горкой здорово! Но только когда с кем-то. А одной не очень. Это как делать колесо, когда тебя никто не видит.
Весело, но чего-то не хватает. От скуки я нарисовала на песке крокодила. Но когда рисовала хвост, палочка сломалась, и он получился двухвостым. Пририсовала я крокодилу улыбку и решила вылезать.
На качелях сидел мальчик в красной футболке. У нас большущий двор, постоянно незнакомые дети обнаруживаются. Но по этому мальчику сразу было видно, что он тут вообще в первый раз. Из двух качелей он выбрал скрипучку и раскачивался на ней, поглядывая по сторонам. А когда раскачался до сиреневого куста и скрипучка проскрипела первое «Иииах», удивленно посмотрел вверх. А потом качели сказали: «Ппрру-фрру», и мальчик подпрыгнул от неожиданности. У него было такое растерянное лицо из-за пукающих качелей, что я рассмеялась. А он остановил скрипучку носком ноги и подбежал ко мне.
– Привет! – говорит. – Давай играть. Я Вадик. А тебя как зовут?
Вадик – это хорошее имя, поэтому я вылезла из-под горки. Но тут откуда ни возьмись появилась Катька. У нее на поясе была красивая золотистая сумочка и, подходя к нам, она поправила ее.
– Это Света! – сказала Катька, сверкнув дырками вместо передних верхних зубов. – Но этого она ни за что не скажет. А я Катя. Хочешь коллекцию киндеров покажу? У меня тут всё по порядочку.
И они ушли на скамейку. Катька расстегнула сумочку, как кенгуру свой карман, и стала показывать Вадику свои сокровища. Я рассмотрела всю ее коллекцию, потому что стояла за сиреневым кустом. А потом Катька заметила меня и потащила Вадика в другой конец двора:
– Пойдем! Это чудо в перьях за нами ходит!
«Чудо в перьях» – это не обидное. Меня так бабушка называет, когда я после обеда на руках хожу. Но бабушка говорит ласково. А Катька – с ухмылкой. И мне стало очень обидно. Даже в носу защипало. Разве я виновата, что… это… неразговорчивая?
Я побежала к горке, и по пути сделала два колеса. Так, чтобы взбодриться. На самом верху горки лежал крокодил. Настоящий, как в кино, только маленький. Я так удивилась, что даже шлепнулась на траву. А крокодил растопырил лапки, съехал на пузе вниз и оказался у моих ног.
– Хочешь я их съем? – спросил крокодил шепеляво.
– Чего? – не поняла я.
– Ну этих, – крокодил мотнул головой в сторону Вадика и Кати. – Должна же в мире быть справедливость!
– Н-не надо, – пролепетала я и на всякий случай немножко отодвинулась от крокодила.
– Да ты не бойся, – прошепелявил крокодил. – Тебя не трону. Ты мне, считай, мать родная.
– Я?!
Крокодильчик повернулся, и я увидела, что у него целых два хвоста! Как на моем рисунке. Вот это да!
– Меня Аллигаша зовут! – клацнул зубами крокодил.
Он придвинулся ко мне, и я, зажмурившись, погладила его по вытянутой бурой морде.
– Ну и? Ты почему одна?
Я нахмурилась.
– А смеяться не будешь? У меня есть… эта… особенность. Ну, знаешь, одни дети не выговаривают букву «Р», другие вместо «Л» говорят «В». Или шепелявят дам… Ой!.. – я испугалась, что огорчу Аллигашу.
Но он только довольно хмыкнул:
– Как я!
– Ага, как ды. Вот! Я, когда волнуюсь, вместо глухих звуков говорю звонкие.
Не кошка, а гожка. Не парус, а баруз. Понял?
– Забавно!
– Угу, – мне-то не забавно. – Я три раза в неделю к логопеду хожу. Упражнения взягие делаю… Но годь бы гны. Раньше мы с Катей, знаешь, как дружили? До неба! Но на как-то раз я ее найти не могла и позвала на весь двор: «Катя! Катя!» То есть я хотела крикнуть: «Катя!», а получилось…
– Эге, – сказал Аллигаша. – Зови эту Гадю. То есть Катю!
Но Катю не пришлось звать. Они с Вадиком и так были тут как тут.
– С кем ты разговариваешь? – прищурилась Катька.
А потом как завизжит! Это она Аллигашу увидела.
– Ты, – вопит, – с ума сошла? Крокодила во дворе выгуливать! Это не порядочек!
Аллигаша как улыбнется во все свои шестьдесят четыре зуба. Катя на горку забралась и кричит оттуда:
– Вадя, беги к охраннику! Пусть ловит и в зоопарк!
Но Вадик, наоборот, к нам с Аллигашей поближе подошел.
– Вот это крокодил! – говорит. – Твой?
И мне вдруг стало радостно, что у меня есть двухвостый Аллигаша и что мы с Вадиком вместе будем играть.
От радости я даже сальто сделала.
А Катька всё вопит и вопит. Достала из золотой сумки розовый телефончик и кричит: «Мама, мама! Спаси меня! Тут крокодил!»
Аллигаше это, видно, надоело. Он и говорит:
– Катя! Не фисши, пошалуйста! А то от фоплей супы сфотит.
Катя на него вытаращилась:
– Что? Я не понимаю… Говорите по порядочку!
Вадя от смеха за живот схватился. А я перевела:
– Катя, не визжи, пожалуйста. А то от воплей зубы сводит.
Тогда Катька с горки съехала, и к нам.
– А вы, что, ручной? – спрашивает. – А погладить вас можно?
Аллигаша на меня посмотрел. Мол, разрешить? И я ему кивнула. Потому что я больше уже не сердилась на Катьку. Наверное, я бы тоже обиделась, если бы она меня Зведой на весь двор звала. А потом мы катались с горки и по очереди качались на скрипучке. И когда качели скрипели «Ппрру-фрру», мы вместе хохотали над смешным звуком. Вместе всё веселее!
Кораблик
Следующая сказка
Грибной суп
Предыдущая сказка
Грибной суп
Новенькая
Мальчики
ru/book/korablik»>Кораблик
перьев: эволюция природного чуда Тора Хэнсона — обзор | Книги по науке и природе
Большинство из нас брали перо на прогулке, брали его домой и восхищались скульптурным блеском его структуры, а затем больше не думали о нем. Но, как показано в книге Тора Хэнсона, птичьи перья устроены настолько замысловато, что современные технологи всерьез пытаются воспроизвести их наноструктурное совершенство.
Исследование Хэнсона представляет собой прогулку по многочисленным разветвлениям перьев — их происхождению, эволюции, использованию в наших пуховых одеялах, использованию для брачных игр, использованию в качестве человеческого украшения — но в таком дружелюбном темпе, что ни одна тема не выходит за рамки приветствуемой.
Действительно, в какой-то момент, опасаясь, что он может стать слишком техничным, Хэнсон очаровательно отступает: «Я выключил компьютер и переключил свое внимание на что-то более знакомое…»
Хэнсон — молодой независимый биолог, работающий с островом к северо-западу от Сиэтла. Он — обаятельный помешанный на природе, из тех парней, которые хранят трупы убитых на дороге в морозильной камере и никогда не бывают счастливее, чем когда мчатся по дикой природе, допрашивая все, что видят. Его энтузиазм заразителен, а его тема настолько заманчива, что многие писатели, занимающиеся научными исследованиями, зададутся вопросом: «Почему я не подумал об этом?»
Перья — сложнейший артефакт, созданный природой из одного вещества: белка кератина. Это материал, из которого сделаны ногти, волосы и лошадиные копыта. А волос — это просто нить мертвых белковых волокон, выдавленных из фолликула, как клей из сопла. Кератин птичьего пера аналогичным образом выдавливается из фолликула, но он устроен так, что зазубрины, расходящиеся от центрального пера, удерживаются вместе крошечными застежками, похожими на липучки.
Все это должно быть отлито в одном процессе. Главный ген, задействованный в этом волшебстве, оказывается тем же самым, что говорит вашим глазам, как далеко они должны быть друг от друга и как вырастить большой палец с одной стороны и мизинец с другой: главный скульптор природы, причудливо названный Ежиком Соником в честь видеоигра.
Перья лежат в основе двух величайших загадок эволюции: во-первых, как могла развиться такая сложная структура и с какой изначальной целью? И, во-вторых, как развивались полеты? Это не тот же вопрос: летучие мыши летают, но у них нет перьев. По этим вопросам велись великие битвы, и Хэнсон рассказывает о некоторых из них, но за последнее десятилетие серия находок окаменелостей в Китае помогла прояснить многие загадки. Перья представляет собой простой путь к стандартной модели эволюции птиц и перьев.
В отличие от созданных человеком конструкций, большинство вещей в природе выполняют более одной функции, и загадка того, как сложный орган мог эволюционировать настолько идеально подходящим для своей цели, обычно заключается в том, что он изначально развился для чего-то другого, а позже был со- выбрал новую функцию.
Перья обладают набором свойств, от которых у инженеров пускают слюни: легкость, теплоизоляция, прочность и гибкость, водоотталкивающие свойства и усовершенствованная структура, придающая перьям переливчатый вид. Огромные хвостовые перья самца павлина с водоворотом явно эволюционировали в свою нынешнюю форму в результате полового отбора пав. Но какова была функция перьев до того, как они смогли развить такие вторичные характеристики? Вот и начинаются ссоры.
Величайшая слава перьев заключается в ослепительной радужности, которую они придают многим птицам, особенно колибри и райским птицам. Дарвин посвятил птичьим перьям четыре главы в своем исследовании полового отбора, «Происхождение человека ». Многие самцы животных выставляют себя напоказ, чтобы привлечь самку. В перьях у птиц есть наилучшие средства, а брачные игры райских птиц стали одними из самых удивительных и запоминающихся кадров во всех программах Дэвида Аттенборо. То, что достаточно хорошо для птиц, достаточно хорошо и для людей, и перья использовались для отображения человеческого статуса с тех пор, как у птицы было вырвано первое радужное перо.
В 19спрос на птичье оперение для женских головных уборов угрожал исчезновением многих видов и привел к современному движению за сохранение птиц.
В одной из глав Хэнсон отправляется в Лас-Вегас, чтобы проверить танцовщиц. В одном акте представлены великолепные массивы оперения с тяжелым верхом, установленные на тяжелых танцорах, и Хэнсон использует это человеческое украшение, чтобы подчеркнуть важную биологическую мысль. Костюмы настолько экстравагантны, насколько это возможно физически: «Недостаточно маха, и никто на тебя не смотрит. Слишком много маха, и твой костюм сваливается», как объясняет одна танцовщица. Точно с такой же проблемой сталкивается павлин, чей хвост, будь он больше, был бы совершенно невыносим.
Менее привлекательной является индустрия пуховых перьев, но Хэнсон с таким же энтузиазмом погружается в нее, посетив Pacific Coast Feathers на своей родной территории в Сиэтле. Поставка пуха для одеял и подушек зависит от моделей потребления уток и гусей народами Восточной Азии: перья являются побочным продуктом.
Пух все еще превосходит синтетику, потому что технологи еще не нашли способа имитировать сложное разветвление перьев в их синтетическом полимерном материале.
Мы отправляемся в сельскую местность, читаем такие книги и смотрим на Аттенборо за то, что поэт Луи Макнейс назвал «удовольствием пестрых вещей, красотой приспособления к цели, великолепием экстравагантности, классической элегантностью или романтикой». вздор и гротеск». Но есть еще кое-что. Как пишет Хэнсон, птицы и перья лежат «в основе одного из самых горячих направлений в физических науках»: биомиметики.
Авиационная промышленность, столетие презиравшая все, что имело отношение к естественному машущему полету, теперь очень заинтересована в более тонком управлении гибким крылом птицы по сравнению с неуклюжими закрылками авиалайнера. Эти перевернутые кончики крыльев, которые вы видите сейчас на многих самолетах, являются грубым, но эффективным способом имитации того, как перья на кончиках крыльев сокола распускаются веером для более эффективного управления воздушным потоком.
В следующий раз, когда вы возьмете в руки маховое перо, посмотрите на его сечение: оно будет иметь идеальную аэродинамическую форму с килем, стержнем, асимметрично смещенным вперед. Это точно сечение крыла самолета. Каждое маховое перо представляет собой миниатюрное крыло, столь же совершенное, как и любая конструкция, протестированная в аэродинамической трубе, проанализированная с помощью компьютера и спроектированная человеком.
Книга Питера Форбса «Нога геккона: как ученые берут листок из книги природы » опубликована HarperPerennial.
Перья Тора Хэнсона: эволюция природного чуда
Сложная структура, развитие и рост перьев могут, перефразируя одного эксперта по этому вопросу, нанести серьезный ущерб вашему психическому здоровью. Перья просто сумасшедшие, почти наверняка самые сложные структуры, которые когда-либо росли на внешней поверхности любого животного.
Тем не менее, при всей их удивительной сложности, при всем интересе, проявленном людьми к их эволюционному происхождению и разнообразию, при всей их роли в поведении птиц и экологии, при всей их экономической и культурной значимости для человека, они не кажутся что ни одна книга никогда не была посвящена перьям и только перьям.
Таким образом, книга Тора Хэнсона Feathers 2011 года является довольно важной и очень хорошей книгой.
Хэнсон, биолог из штата Вашингтон, ранее писал Непроходимый лес: Мои годы гориллы в Уганде . Он опубликовал технические исследования по таким темам, как экология тропических деревьев, фрагментация лесов и ее влияние на хищничество птичьих гнезд, влияние военных действий на горячие точки биоразнообразия и поведение неотропических обезьян и птиц.
Хэнсон, возможно, не специалист по перьям и даже не преданный своему делу орнитолог, но его многочисленные знакомства с перьями, их структурой, ролью, значением и уникальностью, очевидно, создали побуждение, кульминацией которого стала эта книга. И Feathers — это не провинциальный взгляд человека, интересующегося только экологией или природоохранной биологией; напротив, это замечательно всесторонний обзор предмета. В главах рассматривается эволюция и происхождение перьев, их использование в полете, терморегуляция и отображение, а также их важность для человека.
Перья мезозоя
Обсуждение пернатых нептичьих тероподовых динозавров и обзор теорий происхождения перьев составляют первые разделы книги. Хэнсон очень актуален (по состоянию на 2011 год!), обеспечивая соответствующее обсуждение гипотезы Ричарда Прума о происхождении перьев (Prum & Brush 2002), а также Сюй Сина и его многочисленных захватывающих открытий пернатых теропод. Как обычно, мы получаем модель происхождения теропод, противопоставленную идее Алана Федуччиа о том, что птицы просто не могут быть ни тероподами, ни вообще динозаврами, а независимыми производными от каких-то нединозавровых диапсидных рептилий. Федуччиа цитируется в книге: «Если у него есть перья, это птица» (Hanson 2011, стр. 57), что, конечно же, означает, что пернатые овирапторозавры, дейнонихозавры и так далее теперь являются птицами, согласно Федучче. Как отмечает Хэнсон, и как ранее говорили Прум и другие (Prum 2003), это означает, что теперь Федучча противоречит многолетнему смелому утверждению, в котором он настаивал на том, что дейнонихозавры и другие мезозойские тероподы не имеют ничего общего с птицами.
Следует понимать, что мнение Федуччи не является ценной, обоснованной альтернативой или чем-то в этом роде; скорее, он основан на преднамеренном запутывании, дезинформации и невежестве в отношении того, что мы на самом деле знаем. Я не вижу, чтобы он и его коллеги сделали что-либо, кроме добавления путаницы, противоречий и ошибочных интерпретаций в наше понимание происхождения птиц и ранней эволюции. Хэнсон смог увидеть это, как и предыдущие авторы, которые подошли к теме происхождения птиц как явные аутсайдеры (например, Шипман 19).98).
Часто трудно уловить разницу между происхождением птиц и происхождением полета, но недавно обнаруженные мелкие нептичьи манирапторы и распределение лопаточных перьев в филогении манирапторов вполне могут показать, что полет того или иного вида присутствовал в любом таксоне. были предками как птиц, так и дейнонихозавров. Хотя большинство нептичьих теропод не были альпинистами, может ли лазание, прыжки с веток или какой-либо другой способ достижения высоты помочь объяснить самые ранние этапы эволюции полета?
Хэнсон хорошо освещает эту тему и особенно интересуется гипотезой Кена Дайала о беге с помощью крыльев в наклоне (WAIR) (Dial, Bundle & Dial 2003, Dial и др.
. 2006, 2008). Как отмечает Хэнсон, палеонтологи с энтузиазмом восприняли WAIR «как лучшую на сегодняшний день историю эволюции полета» (стр. 129). Это интересно в объяснении того, как небольшие, постепенные шаги могут объяснить, как наземные тероподы с ранней формой оперения могли эволюционировать в скансорных животных с более крупными и все более сложными оперенными поверхностями на конечностях. Я думаю, что WAIR — довольно изящная гипотеза. Тем не менее, я отмечаю, что некоторые, кто работает над происхождением полета, весьма скептически относятся к этому, заявляя, в частности, что у птиц, не относящихся к орнитуринам, отсутствует костная структура, необходимая для обеспечения энергичных высокоамплитудных взмахов, необходимых для функционирования WAIR.
Транссахарская страусиная экспедиция 1911 года, танцовщицы из Вегаса и другие истории о перьях из мира людей другие главы посвящены росту и линьке перьев, терморегуляции птиц, производству пуха, аэродинамическим и водоотталкивающим свойствам перьев, использованию перьев в экспозициях (как у птиц, так и у людей), ловле рыбы нахлыстом и письме.
Антропологические разделы были самыми новыми. Мы все знакомы с использованием (или бывшим использованием) перьев в шляпах, тряпках, плащах и т. д., но в целом эта тема определенно не является чем-то, о чем я когда-либо имел возможность много читать. Большинство людей, интересующихся птицами, знают, что торговля перьями была настолько значительной в первые десятилетия 20-го века, что белые цапли и другие виды истреблялись миллионами специально для этой цели, и что природоохранные органы, законы и заповедники были созданы прямо реакция на масштабы и характер этой торговли. Перья были настолько ценны в то время, что более 40 ящиков перьев, потерянных Титаник будет иметь страховую стоимость более 2,3 миллиона долларов в сегодняшней валюте (Hanson 2011, стр. 176).
Один из моих любимых разделов в книге — это Транссахарская страусиная экспедиция, в ходе которой Рассел Уильям Торнтон возглавил экспедицию 1911 года из Южной Африки в Нигерию, чтобы выследить, поймать и использовать легендарного берберийского страуса.
Перья этого страуса имеют (или были) «двойную нить» и более роскошны, чем у других страусов. Я несколько не уверен в таксономическом статусе этой формы, но тогда я думаю, что все могут быть уверены, поскольку рассматриваемая популяция, по-видимому, в настоящее время вымерла. По крайней мере, было высказано предположение, что «берберийские страусы» были местной формой североафриканского, суданского или красношейного страуса 9.0011 Struthio camelus camelus (Freitag & Robinson 1993), но я не знаю, демонстрировалось ли это когда-либо. Во всяком случае, вы, возможно, удивитесь так же, как и я, узнав, что у пойманных страусов были выщипаны все их перья.
В разделе Хэнсона о роли перьев в экспозиции рассказывается о райских птицах, сексуальных проявлениях, гипотезе «сексуального сына», Уоллесе и Дарвине. Но он продолжает обсуждать танцовщиц Лас-Вегаса и традицию использования эффектных огромных перьев в танцевальных костюмах. Некоторые из самых больших перьевых частей, используемых в костюмах танцовщиц, могут стоить «десятки тысяч долларов», если их нужно будет заменить (Hanson 2011, стр.
172). На самом деле я читал книгу во время пребывания в Лас-Вегасе и дважды в день проходил мимо знаменитых танцовщиц с розовыми перьями из отеля и казино Bally’s. Это было странно… как и все остальное в Лас-Вегасе.
Хэнсон также рассказывает о массовом использовании птиц ацтеками. Вольеры в Теночтитлане были описаны Эрнаном Кортесом как огромные, вмещающие все виды птиц и требующие услуг 300 человек. Они были полностью сожжены во время испанской осады Теночтитлана в 1521 году.
О стервятниках
Стервятники играют важную роль в книге, поскольку Хэнсон говорит в предисловии, что именно они привлекли его внимание к перьям. . Он рассказывает восхитительную историю из полевых исследований, когда ему пришлось иметь дело с гниющей слепой кишкой зебры, предназначенной для кормления стервятников. Он взорвался, «отбросив мои волосы назад и покрыв меня брызгами застарелой крови, нитями липкой слизи и клочьями полупереваренной кустарниковой травы. Запах был неописуемый».
(Хэнсон 2011, стр. 250).
Хэнсон в основном включает в книгу стервятников, потому что он утверждает, что уменьшенное или отсутствующее оперение на их головах является приспособлением для кормления падалью. Отчасти это может быть правдой, но в последние годы это подвергалось сомнению: некоторые птицы, которые регулярно засовывают головы в трупы (гигантские буревестники), прекрасно уживаются с нормальным оперением, большинство стервятников в любом случае на самом деле не голые головы, и, возможно, оперение на голове и шее так же (или даже больше) связано с терморегуляцией, как и кормление падалью (Палата 9).0011 и др. . 2008). Хэнсон также совершает частую ошибку, когда пишет, что стервятники Нового Света особенно тесно связаны с аистами. Эта точка зрения обсуждалась несколько десятилетий назад, но не была поддержана ни одним из более поздних исследований, опубликованных по филогении птиц.
Не могу оставить это упоминание о стервятниках, не упомянув о продолжающемся упадке этих великолепных птиц из-за человеческой жадности, глупости и лени.
Вымирание индийских стервятников из-за использования ветеринарного препарата диклофенак хорошо известно: снижение было настолько быстрым, что в 2008 году некоторые эксперты предсказывали исчезновение некоторых видов стервятников в течение десятилетнего периода. Несмотря на запрет на продажу в 2005 году, диклофенак по-прежнему продается нелегально, и в некоторых сообщениях говорится, что он продолжает оказывать вредное воздействие. «Рестораны» со стервятниками, созданные индийским правительством, не получали должного финансирования и обслуживания, а в статье от февраля этого года говорится, что эти кормовые станции вообще не приносят пользы сохранению стервятников. Фактически, всего несколько дней назад (начало мая 2012 г.) был проведен симпозиум по продолжающемуся сокращению численности азиатских стервятников.
Проблемы в Индии (которые в основном касаются тонкоклювого стервятника Gyps tenuirostris , индийского стервятника G. indicus и белогорлого стервятника G.
bengalensis ) вызвали значительный интерес в прессе. Менее известно, что в Африке также произошло массовое сокращение численности, а некоторые данные из Мали и Нигера указывают на то, что виды стервятников либо полностью исчезли, либо сократились примерно на 98%. Здесь диклофенак представляет меньшую проблему. Разрушение и деградация среды обитания, отравление и убийство для использования в традиционной и шарлатанской медицине — известное как мути – все они способствовали снижению. Особенно бесит вера в то, что дымящиеся мозги стервятника наделяют людей сверхъестественными способностями во время азартных игр (да, я говорил, что курящие мозги стервятников дадут людям сверхъестественные способности во время азартных игр ). Спрос на продукты со стервятниками, используемые в muti , резко вырос вместе с ростом национальных лотерей и такими событиями, как чемпионат мира 2010 года, организованный Южной Африкой (Langley 2011). Ясно, что здоровье популяций стервятников во многих районах в настоящее время вызывает серьезную озабоченность, и необходимы срочные меры.
В любом случае… Я отвлекся, вернемся к рецензии на книгу. Другие основные моменты включают обсуждение пера сапсана, сброшенного на поверхность Луны командиром Дэвидом Р. Скоттом в 1971 году, и раздел, посвященный снарджу. Да, я сказал snarge, и на этом закончу.
Feathers — это удобный, компактный том, хорошо иллюстрированный и написанный интересной прозой. На него есть все ссылки, а сноски (расположенные сзади) содержат детали, которые могли бы сорвать или замедлить основной поток текста. В приложениях обсуждаются и иллюстрируются различные виды перьев. Я оценил и согласился с точкой зрения Хэнсона на все области, которые он обсуждает, я наслаждался и уважал энтузиазм и чувство удивления, которые он выражает, говоря о мире природы, и я поздравляю его с тщательным исследованием и с тем, что он всегда в курсе последних событий. такая быстроразвивающаяся тема. короче Feathers обязательна к прочтению всем, кто интересуется биологией или эволюцией птиц, и я настоятельно рекомендую ее.
Хэнсон, Т. 2011. Перья: эволюция природного чуда . Basic Books, Нью-Йорк , стр. 336. ISBN 978-0-465-02013-3. Твердый переплет, указатель, исх. Здесь на амазоне. Здесь, на amazon.co.uk.
Предыдущие статьи, касающиеся оперения, эволюции ранних птиц и других тем, упомянутых в этой статье, см….
- Feathers and filaments of non-avian dinosaurs, part I
- Feathers and filaments of dinosaurs, part II
- Epidexipteryx : bizarre little strap-feathered maniraptoran
- Long and Schouten’s Feathered Dinosaurs , a review
- Гэри Кайзер Внутренняя птица: анатомия и эволюция
- Кондоры и стервятники: их позы, их «лысые головы» и их чисто экологическое значение
- Луис Чиаппе Прославленные динозавры: происхождение и ранняя эволюция птиц
- Сейчас существуют гигантские пернатые тираннозавры… верно?
Refs — —
Bundle MW, & Dial KP (2003).
Механика наклонного бега с помощью крыльев (WAIR). Журнал экспериментальной биологии, 206 (Pt 24), 4553-64 PMID: 14610039
Dial, KP 2003. Наклонный бег с помощью крыльев и эволюция полета. Наука 299, 402-404.
— ., Джексон, Б.Е. и Сегре, П. 2008. Фундаментальный взмах крыла птиц дает новый взгляд на эволюцию полета. Природа 451, 985-989.
— ., Randall, RJ & Dial, T.R. 2006. Какая польза от половины крыла в экологии и эволюции птиц? BioScience 56, 437-455.
Фрайтаг, С. и Робинсон, Т.Дж. 1993. Филогеографические закономерности в митохондриальной ДНК страуса ( Struthio camelus ). Аука 110, 614-622.
Хэнсон, Т. 2011. Перья: эволюция природного чуда . Основные книги, Нью-Йорк.
Лэнгли, Н. 2011. Пустеющие небеса Африки. World Birdwatch 33 (2), 16-18.
Прум, Р. О. 2003. Является ли текущая критика тероподного происхождения птиц научной? Опровержение Федучче (2002).
Аука 120, 550-561.
— . & Brush, AH 2002. Эволюционное происхождение и разнообразие перьев. Ежеквартальный обзор биологии 77, 261-295.
Шипман, П. 1998. Принимая крыло . Вайденфельд и Николсон, Лондон.
Уорд, Дж., Маккафферти, Д.Дж., Хьюстон, округ Колумбия, и Ракстон, Г.Д. 2008. Почему у стервятников лысые головы? Роль постуральной адаптации и обнаженных участков кожи в терморегуляции. Журнал тепловой биологии 33, 168-173.
Выраженные взгляды принадлежат автору (авторам) и не обязательно совпадают с мнением Scientific American.
ОБ АВТОРАХ
Даррен Нейш — научный писатель, технический редактор и палеозоолог (сотрудник Саутгемптонского университета, Великобритания). В основном он работает с динозаврами и птерозаврами мелового периода, но проявляет большой интерес ко всему четвероногому. Его публикации можно скачать на сайте darrennaish.wordpress.com. Он ведет блог Tetrapod Zoology с 2006 года.