«Мор. Утопия» (также известна как Pathologic ) Прохождение. Карта
1 «Мор. Утопия» (также известна как Pathologic ) Прохождение Карта
2 Общечеловеческие ценности Один из стабильных источников небольшого (а порой и большого) дохода помойки города. Мимо проходить все равно будете. Основные предметы, которые вы там найдете: бутылки иголки и крючки бритвы и часы Иногда будут попадаться золотые и серебряные кольца. Прочее попадается редко. Второй источник предметы, подбираемые на улице. Во время ходьбы иногда у вас будут появляться предметы это они. Попадается вся мелочевка те же иголки, крючки, часы, бритвы, бутылки, немножко денежек, цветы, кольца, браслеты, бусы, сережки, орехи поэтому чем больше будете ходить по городу, тем больше этих предметов у вас будет они случайно появляются через некоторое время ходьбы. В домах не появляются только на улице. Третий источник дома, а точнее, шкафы и тумбочки этих домов, а также предметы, лежащие на столах. Обычные дома можно обыскивать, открыв дверь отмычкой (взять отмычку в руки и «атаковать» дверь). При попытке взять предмет или залезть в непустой шкаф, если вас заметили будут относиться как к врагу. Детишки и женщины будут убегать, мальчики-подростки и мужчины атаковать. К сожалению, если вы выйдете из дома, они все забудут. Вот такая уж дырка вам решать, обманывать ли игру. В третий день появляется один зараженный квартал. В зараженном квартале дома открыты, по улицам ходят патрульные. Квартал можно узнать по «тряпкам» и патрульным у входов в квартал, войдя в него по изображению, которое станет зеленоватым. Появляются облачка заразы (как стационарные, так и движущиеся), зараженные люди (они заражают, если позволите им себя потрогать). В домах есть только агонизирующие лежащие зараженные и облачка заразы. Начиная с 6-го дня по улицам зараженных кварталов ходят поджигатели, начиная с 9-го санитары с огнеметами. На следующий день зараженные кварталы становятся заколоченными. При входе в заколоченный квартал все становится желто-рыжим. Столбы с тряпками исчезают, но ополченцы по-прежнему охраняют входы в квартал. Дома квартала открыты, на улице нет облачков, зато есть бандиты, ходят патрульные. С 9-го дня есть и санитары. В заколоченных домах все точно так же, как и в обычных, за исключением того, что внутри есть мародеры. Ребята шустрые и хорошо дерутся, в ближнем бою вам их без использования дырок скорее всего не победить. Используйте огнестрельное оружие. Состав предметов, появляющихся в домах, меняется в зависимости от дня. Кроме того, предметы, которые можно найти в обычных, зараженных и заколоченных домах, различаются. Общее правило: в магазинах (обычно) предметы появляются раньше. Армейские ботинки, перчатки и санитарные балахоны в домах не появляются. У входов в зараженные кварталы с 3-го по 8-й день стоят патрульные, а с 9-го дня санитары и солдаты. Если вы убьете поджигателя, бандита или мародера, то с их тела снимете бутыль с зажигательной смесью, «бритвы» (метки грабителей, не путать с бритвой) или вагу соответственно. Эти метки бандитов, мародеров и поджигателей с радостью возьмут патрульные и мальчики-подростки (кроме зажигательной смеси).
3 Вот примерный список предметов, которые можно выменять у жителей города (некоторые предметы появляются не сразу): Патрульные меняют метки (любые) и твирин на патроны и еду. Мальчики-подростки: метки (кроме горючей смеси), часы, бритвы и ножи на альфатаблетки и мерадорм; затем на бета-таблетки и мономицин. Девочки-подростки: иголки, крючки, кольца, браслеты, бусы и сережки меняют на отмычки и патроны; через какое-то время на бета-таблетки и мономицин. Маленькие мальчики: иголки, крючки, метки (кроме поджигателей) и орехи на патроны и мерадорм; позже на бета-таблетки. Маленькие девочки: иголки, крючки, орехи и цветы на отмычки, мерадорм, аскорбинки и порошочки (редко). Пьяницы: бутыли с водой на жгуты и бинты. Один из способов обмена взламывать дом и меняться с теми, кто внутри. И бегать не нужно! После каждого входа содержимое бартера всех, кто в доме, обновляется.
4 Прохождение за Бакалавра День 1 Вы появитесь на втором этаже Омута, резиденции Евы Ян. Открывайте дверь (E), спускайтесь вниз и говорите с Евой. Вы познакомитесь с ней (и с собой), а заодно узнаете, что к встрече с Симоном вас подготовит Георгий. Также она упомянет про шум во дворе. Чуть позже у нее можно будет взять задание, так что заходите. Выходите из дома. Перед вами будут две Маски птичья маска и трагик. Можете с ними поговорить, они введут вас в курс дела. Пройдите вглубь двора оказывается, Еве не показалось. Шумели двое греющихся у костра. Это мужчина-фабричный и морлок. С последними вы еще встретитесь. Вы можете напасть на них, поучиться драться. Снимете с них патроны. Идите в дом Георгия. Он вас огорчит известием о том, что Симон убит. И вы получите свое первое задание. Задача дня «Погоня за убийцей» Найти убийцу Симона. Догадки на этот счет есть у Виктора зайдите к нему, он в соседнем доме. Узнаете, что незадолго до смерти Симона Каина посещал Исидор Бурах знахарь и очень уважаемый в городе человек. Ваш путь лежит к его дому он находится в Земле, восточной части города. Путь лежит долгий. По дороге, чтобы зря не терять время, рекомендую взять задание Лары Равель. Идите к западной части города (Каменный двор), к северному мосту, переходите его и поднимайтесь по лестнице. Окажетесь в средней части города (Узлы), к северу от Театра. Идите вперед, на развилке спускайтесь по лестнице слева в квартал Седло, и идите к дому Лары, где можно взять задание. Задание «Версия: беглец многоногий» Найти склад порошочков по слухам, открытый дом, который чуть ли не виден через реку из окон Евы Ян. Несколько лет назад дети играли в болезнь, и смешивали случайные лекарства. Многие отравились. Сейчас они стали искать старые порошочки, и Лара хочет, чтобы вы изъяли порошочки со склада. Это схрон Плесня. К югу от Театра находится одна из руин («лестниц в небо») этот дом как раз к югу от нее. Но пока что от дома Лары идите на восток по дороге, ведущей мимо еще одной «лестницы в небо», и переходите через мост. Идите вдоль ограды вокруг Стержня, особняка Сабуровых, налево, у угла сворачивайте направо и идите по дороге за аптекой и домом Петра на север затем эта дорога плавно заворачивает на восток. А там уже совсем недалеко до дома Исидора сверяйтесь с картой и не пропустите нужный поворот.
5 У дома Исидора Бураха стоят добровольцы патрульные. Печальное известие Исидор Бурах был убит этой ночью собственным сыном,. За разъяснениями к Сабурову. Идите назад, и заходите в Стержень с востока. Сабуров посоветует пообщаться с Юлией, а также скажет, что на Пустыре Костного Столба люди хотят сжечь девушку, он направил туда своих патрульных. А пока идите к Юлии. Обратно через мост, поднимитесь по лестнице и идите на север, к ее особняку («Невод»). Она заметит, что Исидор посетил Симона поздно вечером, а в город вернулся еще засветло значит, еще к кому-то заходил. Скорее всего, заходил к Владу Ольгимскому. Также у Юлии узнайте, что у Анны Ангел спрятался какой-то окровавленный убийца Идите обратно через мост, сразу после моста идите по дороге на юг. После кабака сверните на восток и заходите в Вербы, особняк Анны Ангел. Там лежит мертвый человек. Он не убийца. У Анны не очень хорошее прошлое, поэтому она просит по-тихому его похоронить, для чего нужно будет сходить на кладбище. Задание «Версия: беглец окровавленный» Договориться о погребении убитого. За погребение попросят денег так что решайте, нужно ли вам столько за награду в виде кучи женских украшений (которые можно обменять у девочек на патроны, а в будущем на лекарства). В любом случае, из особняка Анны пройдите пару метров на юг и отправляйтесь на восток по дороге. Почти сразу же увидите слева два трехэтажных дома, соединенных аркой, а за ними еще два. Проходите в арку вы на Пустыре Костного Столба. Смотрите сценку с сожжением танцовщицы, после чего с трупов двух патрульных берите револьвер и патроны. Теперь возвращайтесь, но идите не к особняку Анны, а на юг. Проходите мимо трех больших трехэтажных домов (в последнем можете купить еду) и сворачивайте на запад. Перебравшись через мост, заходите к Владу Ольгимскому. Об Исидоре он говорить не желает. Ругается по поводу сына, который водится с этими степняками. Но где сын не скажет. Что же выходите из дома и подождите некоторое время появится степняк (как во дворе Евы Ян, изображен на картине напротив входа в особняке Ольгимского). Бегите за ним правда, когда окажетесь на месте, он на вас нападет. Есть и другой способ выполнить задание Евы Ян, тогда она покажет дом Младшего Влада. Можете как раз сейчас сходить и взять это задание. В любом случае, вы окажетесь рядом с домом, помеченным на карте как «В этом доме окна заложены кирпичом». Заходите. Влад захочет дать задание на убийство мясника пока что можете отказаться, если хотите взять задание Евы (она попросит увести мясника в степь), можете же и согласиться. Мясник будет у Оспины дом в восточной части города у его южного края.
6 Задание «Версия: беглец звероподобный» От Младшего Влада: убить мясника в подвале дома Оспины. Награда: деньги. От Евы Ян: договориться с Оспиной увести мясника в степь. Награда: золотое кольцо, бронзовый браслет, сережки. Про Исидора же Влад скажет, что отец ему не поверил. Исидор пришел весь замотанный в тряпки и пропахший настоями, говорил про болезнь. Влад устроил мятеж в Термитнике, чтобы отец был вынужден закрыть его и не допустить проникновения заразы внутрь. Становится ясно, что Симон умер от болезни, заразившись от Исидора, и Исидора тоже убил вовсе не сын во всяком случае, пока что все ведет к тому, что Исидора убила болезнь. Вечером тело пойдет осматривать Рубин нужно его предупредить об опасности. Рубин будет у Виктора. Если вы зря времени не теряли, то у вас еще много времени до вечера, и можете потратить его на выполнение второстепенных заданий. Выйдя из дома Младшего Влада, поднимайтесь и идите через сквер по дороге обыщите контейнеры и урны и наполните бутылки из цистерны. Обменяйтесь бутылками с пьяницами, у подростков обменяйте бритвы и часы (которых у вас, наверное, много уже скопилось) на мерадорм. Если продать то, что вы обменяли, то наверняка у вас будут продать предметы можете в магазине неподалеку. Идите на север, к дому большого Влада, затем на запад, через мост, и сворачивайте направо, в арку между двумя домами. Затем идите на юг и выходите из квартала. Идите на кладбище, в сторожку Ласки. Самой Ласки, к сожалению, нет, поэтому придется отдавать деньги гробовщикам. Выходите с кладбища и идите по тропинке к обшарпанному трехэтажному дому с подвалом. Мясник в подвале можете спуститься и убить его. Если же вам хочется уладить дело без драки, идите к Оспине и просите увести мясника в Степь. Можете возвращаться к Анне за наградой, а затем и к Младшему Владу, если убили мясника. Если нет, то идите к Еве Ян, но перед тем, как переходить реку по мосту, зайдите в открытый двухэтажный дом недалеко от реки (к югу от «лестницы в небо»). Внутри будут дети с масками собак на голове. Они скажут, что склад разграблен. Также проинформируют, что порошочки, видимо, оказались у детей, и выменивать их можно и нужно. Взрослых они излечивают от болезни, хоть и сильно калечат, а вот дети от них умирают. Если мясника увели в степь, идите получать награду у Евы Ян. Затем идите к Виктору и говорите с Рубиным, после чего завершайте задачу дня, поговорив с Георгием. Он верить в болезнь не хочет, но вы сделали все, что от вас зависело. Во второй день цены подскочат (в особенности на еду), так что если не уверены в собственных силах купите немного еды (хотя бы по 3 вяленой рыбы, хлеба и окорока). День 2 Первое, что вы заметите, когда зайдете в магазины возросшие цены. Цены на еду станут в десять раз больше, на все остальное примерно в 5-6 раз. Роль денег, накопленных в первый день, будет невелика, гораздо больше пользы будет от предметов. В этот день будут следующие задания:
7 Задача дня «Противостояние» Найти доказательства начала эпидемии. Выдает Александр. Как узнать: ночная и утренняя записки Сабурова Можно сказать про дом из задания Лары, если вы в нем уже были. Если же действовать независимо (для начинающего задание Лары могло показаться сложным), то нужно сначала сходить к Анне. Она скажет, что среди детей ходят слухи о домах, измазанных кровью (их назвали молчащими), а подробнее должна знать Капелла. Идите к Капелле и говорите с ней только заметьте, не нужно спрашивать про начало эпидемии. Против отца Виктория действовать не будет, а он, как вам уже известно, все знал, но не поверил. Она скажет, что дети к ней действительно прибегали со страшными рассказами но самое главное где найти молчащие дома они и забыли. Но здесь мог бы помочь Спичка так что идите к нему. Спичка скажет, что дом этот совсем недалеко, через двор подробнее не опишет. Наказав ему сидеть дома и не залезать больше в такие места, идите к дому Исидора. Да, это он. Можете надеть драпировку (недалеко от дома Спички есть магазин одежды) и принять несколько альфа-таблеток, но это не обязательно. Заходите внутрь дома, говорите с женщиной и, получив ключ от дома, быстро выбегайте из дома вас уже ждут ее сестры. Если прикоснутся заразитесь, что сейчас очень нежелательно. Если не стоять долго рядом с бредящей женщиной, то можно легко выбраться из дома, пробежав мимо зараженных сестер. С ключом идите к Сабурову. Он вам скажет обойти правителей и сообщить им о доказательствах идите к Владу, а затем к Георгию, они согласятся передать Александру чрезвычайные полномочия. Наконец, визитом к Александру вы завершите задачу дня. Получите поношенный револьвер (30%), если не будете намекать, что с радостью отсюда уедете. Задача «Дом живых» Обустроить приют для людей на время эпидемии. Выдает: Лара Равель Как узнать: об этом говорит Капелла, приходит письмо. Награда: фундук (3), арахис (3), грецкий орех (2), линза. Для начала, по указанию Лары нужно собрать деньги и закупить продуктов: 3 буханки хлеба, 3 окорока, 3 вяленые рыбы. Деньги возьмете у Юлии (3 000), Младшего Влада (4 000) и Марии Каиной (2 000). В том случае, если вы уже нашли доказательства эпидемии, Мария скажет зайти к Виктору, и он даст еще денег (4 000). Полученных денег почти хватит на покупку нужных продуктов. Остальные можно получить с продажи предметов, полученных обменом с прохожими. Купив продукты, возвращайтесь к Ларе, и она укажет дом, в который их нужно отнести (двухэтажный домик к западу от Сгустка). Идите в этот дом. Поговорите с исполнителем, который скажет, что дом не подходит и нужно отнести продукты обратно. Несите продукты Ларе. Задача выполнена. После визита в дом можете его предложить Александру в качестве доказательства начала эпидемии (только в пропатченой версии).
8 Задача «Бежим отсюда» Устроить побег Евы и братьев Стаматиных из города. Выдает Ева. Как узнать: поговорить с Евой, если вы спали у нее. Письмо Евы Ева скажет, что помочь бежать из города может Андрей Стаматин (в кабаке). Бегите к Андрею, но он, согласившись с Евой, скажет, что без брата не поедет. А брат (его найдете в доме к северу от Стержня) уезжать не хочет это ведь он спроектировал Многогранник. Придется от Петра идти к Андрею, а затем к Еве. Она скажет, что Мария может помочь с Петром (к Андрею и Еве заходить необязательно, можно сразу идти к Марии). Идите и говорите с Марией. Как вы сможете узнать позже, как раз отбытия архитекторов из города она хочет меньше всего. Поэтому ее ни в коем случае нельзя прямо спрашивать, что может заставить Петра уехать из города. Спросите, кто его ненавидит, и Мария скажет, что Петра давно уже не любит Александр (как выяснится позже за убийство, которого тот не совершал), а Александр получит завтра чрезвычайные полномочия! Возвращайтесь к Петру это его легко убедит. Затем идите в кабак и говорите с Андреем. Андрей скажет, что нужно вооружиться, для чего надобно бы сходить к Грифу и сказать: «Андрей идет на псарню». Идите к Грифу, он, действительно, услышав эти слова, бесплатно даст револьвер (пусть и не совсем новый). Возвращайтесь к Андрею. Встреча на станции назначена после наступления темноты, в 10 часов вечера. Однако на станцию можете идти сразу же. Дело в том, что она блокирована Сабуровым, чтобы из города никто не мог уехать (и вывезти болезнь). Говорите с главным охранником (рядом с машинистом): можете согласиться отменить побег, а можете напасть. Так или иначе, без Андрея вы не сможете договориться с машинистом. Задача завершена. Можете обойти, если интересно, участников побега, и узнать, почему они не пришли на станцию День 3 Появляется первый зараженный квартал Кожевенный. Начиная с этого дня можно покупать карту зараженных и заколоченных районов у Младшего Влада. Цена фиксированная монет. Можно зайти к Ларе. Она предложит хлеб и молоко. В кабаке можно получить у Андрея бутылку твирина, поговорив о работе с мертвыми телами. Утром вы получите письмо Георгия с просьбой поскорее зайти к нему. Скорее к судье! Задача «Тело бессмертного» Найти тело Симона. Выдает Георгий. Как найти: письмо Георгия. Да, да! Дом Рубина заражен, а тело пропало. Поговаривают, что Рубин может быть мертв. Георгий предлагает узнать у Виктора, с чего следует начать поиски и вам следует пойти к Виктору. Виктор же скажет, что о Рубине лучше всего может быть осведомлен младший Ольгимский. Идите к нему.
9 Как и предполагал Виктор, против отца Младший Влад действовать не будет, и хотел бы удостовериться, что семья больше приобретет, чем потеряет. Прежде чем что-либо говорить, Влад хотел бы уладить трения по поводу Термитника с Каиными. Возвращайтесь к Виктору и говорите, что Термитник был заперт раньше Многогранника, хотя был и ближе гораздо ближе к Симону, а раз в Многограннике все в порядке, то Нехотя, он соглашается на время прекратить настаивать на осмотре Термитника. А вам позволяет осмотреть Многогранник! Поднимайтесь на самый верх. Песиголовцу скажите, что вы друг семьи Каиных. Он вас проведет внутрь. Каспар Каин, он же Хан, скажет, что вглубь Многогранника вам нельзя проходить, но уверяет, что внутри чисто, и если зараза попадет в Многогранник, он вам сообщит. Теперь можно выходить, спускаться на землю и возвращаться к Владу. Чтобы зря не ходить, зайдите к Капелле, когда будете проходить рядом. Младший Влад подозревает, что тело могли похитить мясники в Узлах объявился потрошитель. На карте он отметит дом, где могут скрываться похитители. Приготовьте оружие и заходите в дом. Все, что найдете в доме, можете оставить себе. В последней комнате второго этажа вы найдете мясников рядом с лежащим на кровати вскрытым телом. Как только вы приблизитесь к телу посмотреть поближе, в журнале появится запись (можете возвращаться к Георгию), а мясники нападут на вас. Можете от них просто убежать. Несмотря на то, что это тело вряд ли могло быть телом Симона, Георгий наградит вас за работу, дав денег. И, скорее всего, через некоторое время вы получите письмо Рубина. Он жив. Дома его действительно нет, и сейчас он работает в скрытой прозекторской на складах. Задача дня «Неуловимый враг» Достать зараженную ткань. Выдает Рубин в прозекторской на складах Грифа. Как найти: письмо Рубина в полдень. Местные обычаи запрещают вскрывать тела тем, кто не знает линий, поэтому Рубин предлагает сначала получить разрешение на вскрытие от Сабурова возможно, это поможет. Кстати, тело Симона, как ни удивительно, никуда не пропадало. Это Рубин его изучает. Если донесете Георгию, получите 5 000, но Рубин просит ничего Каиным не говорить. Можете зайти к Катерине и поговорить с Кларой о ее намерениях. Также можно послушать, что говорит Катерина о вере смирения. Потом можете поговорить об услышанном с Марией. Сабуров был бы рад помочь, но здесь он бессилен: обычай есть обычай, и тем, кто не наделен правом рассекать плоть, лучше не вскрывать тела на людях могут разорвать на месте. Помочь вам могли бы мясники, которые это право имеют. Термитник закрыт, но есть беглые мясники а некоторые просто не успели вернуться в Термитник до его закрытия. Да, укрываются они у Оспины Вы могли уже побывать в ночлежке в первый день. Идите к ней, это на юго-востоке Земли, в самой восточной части города. Оспина согласна отдать в ваше распоряжение мясников даже не одного, если вы убедите Ольгимского не преследовать беглых. Можете идти в Сгусток
10 Ольгимский нехотя дает свое согласие и приказ с подписью, прося замолвить словечко перед судьей за младшего Бураха не надо только говорить, что пока не осмотрите Термитник, ничего определенного сказать не можете, и вообще не получится, мол, сделки Поднажмите на Влада и он согласится (и так уже достаточно выпросил). Что же насчет Бураха обвинения действительно ложные. Но к Георгию поговорить пойдете потом, а сейчас возвращайтесь на юг Сырых застроек, в ночлежку. В квартал Кожевников отправляются три мясника. Все три погибнут. Два вскрытых тела зараженных людей отдадут родственникам. У третьего зараженного нет родственников, поэтому тело отнесут на кладбище. Место это одно из следующих: с северной стороны двора (к юговостоку от дома Спички), за домом Исидора и на Пустыре Костного Столба. У Ласки (в сторожке на кладбище) сегодня можно получить порошочек. Для этого, когда она скажет про страшного врача, раскрывающего трупы без права на это, скажите, что это нужно для дела, а затем поинтересуйтесь о лекарстве. Если оставите его Ласке, получите 30% репутации. На кладбище идите к дальней стене, туда, где лежит тело и стоят патрульные. Запросят они за тело денег. Если нет (или не желаете отдавать) нападут ( 30% репутации). Через некоторое время окажетесь у Сабурова: он скажет, что настоящий потрошитель не вы, а этих патрульных он отправил на охрану зараженного квартала (что означает сейчас верную смерть), чтобы они никому ничего не рассказали. А на кладбище через десять минут пошлет других патрульных. Так или иначе, подходите на кладбище к телу (нет, можно и не торопиться, никто не придет) и берите кровь, а затем идите с кровью к Рубину. Смотрите в микроскоп и говорите с Рубиным. Культура микроба мертва. Болезнь не живет в мертвых телах. Что же, все не так плохо. Лекарства не получится, но слабое место у врага, который казался непобедимым, нашлось. Он не так страшен, как кажется. Рубин в награду даст вам одну линзу для визира. Использовать линзу можно левой кнопкой мыши увеличится дальность работы этого устройства. В 4 часа по полудню приходит письмо «ЭПИДЕМИЯ», рассылаемое жителям. Через 15 минут «СЕКРЕТНАЯ НОТАЦИЯ». Первое письмо просто интересно прочитать, второе содержит приблизительные сведения о том, как бороться с болезнью. Задача «Найти и испытать порошочек» Найти и испытать порошочек созданную детьми смесь разных лекарств. Как найти: догадаться зайти к Капелле (других указаний нет). Порошочек смесь случайно выбранных лекарств, которая отравляет, но может помочь от болезни. Авторы разные. Некоторые дети делали хорошие порошочки (Лютик, например), некоторые делали порошочки плохие, мертвые. Забегая вперед, скажу, что все порошочки, которые встречаются в игре, действительно излечивают болезнь (хотя лучше ими лечить не
11 себя). Здоровью вредят очень сильно: оно всегда уменьшается до значения в 5 процентов (если у вас меньше 5%, то убить вас не убьют, но и лечить не станут). Вам нужно идти в Кожевенный, единственный зараженный квартал. Сразу к юго-востоку от дома Спички находятся два дома, соединенных стеной. Как раз к югу от «перемычки», в углублении и стоит Лодырь. Забирайте у малыша порошочек; вы тут же заразитесь на 50%. Только никаких «брысь отсюда», и не позволяйте ему убежать с порошочком! Не получите ни порошочка, ни благодарности Капеллы (мальчишка им просто отравится, о чем говорили песиголовцы еще в первый день) Возвращайтесь к Капелле и лечитесь (если не вылечиться, испытание не удастся, и задание не будет считаться выполненным). Да, порошочек очень вреден для здоровья, но инфекция уходит. Впрочем, можно пожить и зараженным, так что порошочек, если желаете, можно не использовать, так и оставив это задание незавершенным. Но помните, что по различным заданиям в сценарии Бакалавра порошочков и панацей будет много, заметно больше, чем нужно. День окончен. Напоследок можете сходить к Георгию и поговорить с ним о невиновности Бураха. Если у вас нет патронов, потратьте немного времени, чтобы найти несколько штук выменять у детей или девочекподростков. Есть такое задание на следующий день, где патроны понадобятся. День 4 Кожевенный квартал в этот день будет заколочен, а соседние будут заражены. С Евой можно поговорить о Соборе. Сейчас мелочь но, возможно, потом, дальше по игре, вас бы заинтересовал и сам факт, что она решила об этом заговорить. Внутри заколоченных кварталов бродят бандиты, тогда как по обычным кварталам они ходят лишь по ночам. В домах заразы нет, но это не означает отсутствие опасности: в заколоченном квартале мародеры ищут наживу в домах. Бегают они быстро, прыгают далеко, бьют несколько раз подряд, поэтому справиться с ними в ближнем бою очень тяжело. Придется расходовать патроны, но награда того стоит: в вашем распоряжении помимо снаряжения мародера окажется содержимое шкафов всего дома. Также в этот день в магазинах появляется более хорошая защитная одежда: перчатки (такие, какие были у вас в начале игры), сапоги-репелленты и накидки. Они лучше защищают и медленнее портятся; впрочем, носить эту одежду день и ночь не стоит (изнашивается), но вполне можно позволить себе «забыть» ее снять. Утром, быть может, у вас возникнет желание взять карту зараженных районов у Младшего Влада. А у него уже есть дело Задача «Испытания медикаментов» Собрать у девушек лекарства и испытать их в зараженном доме. Как найти: зайти к Владу. Все равно, по задаче дня придется. Девушкам Анне, Юлии и Ларе поручили руководить испытанием лекарств: анальгетиков, антибиотиков и иммунокорректоров.
12 Сначала нужно обойти дома дам и забрать у них лекарства. Ларе поручили испытывать анальгетики, Юлии антибиотики, Анне иммунокорректоры. В результате получите новокаин, морфин, эторфин, неомицин, мономицин, феромицин, бета-, гамма- и дельтатаблетки. Если не хватает места в рюкзаке не беда, можете выложить лишние лекарства. Когда соберете все лекарства, можете отправляться на испытания, дом отметят на карте. Лекарства испытывать вы будете в зараженном доме квартала Жерло. Это будет западный дом с северной стороны сквера. Ваша задача войти внутрь, продержаться не меньше часа и выйти наружу (да, строго обязательным прием всех таблеток не является главное выйти живым). Можете использовать защитную одежду. Подготовьтесь и говорите с Птичьей маской у входа в дом, а затем заходите внутрь. Дверь захлопывается за вашей спиной. Через час игрового времени (5 минут реального) выходите наружу и говорите с Маской получите порошочек, на чем задача и будет окончена. Зайдите получить заслуженную награду к Младшему Владу (3 000 и линза), Анна и Юлия тоже отблагодарят вас за помощь: Анна подарит вам серебряное кольцо и 5 бета-таблеток из своих запасов, а Юлия даст очень полезный плащ-репеллент (такие появляются в игре гораздо позже, на 6 7 день). Не забудьте после выполнения зайти к Юлии! Задача дня «Санитарные меры» Подготовить изолятор, мертвецкую и госпиталь. Выдает: старший Ольгимский. Как найти: письмо Ольгимского. Утром вы получите письмо с предложением обсудить здания, которые стоит отвести под госпиталь и изолятор. Для мертвецкой место уже подыскали это склад через реку. Обнаружится, что госпиталь согласилась устроить у себя Лара Равель. Идите к ней. В ходе разговора выяснится, что ее, судя по всему, вынудили. Но самое главное: в здании нет воды, что недопустимо для госпиталя. Водопровод не работает, а так как разбирается в предмете Младший Влад Ольгимский, то вам к нему, обсудить, что делать дальше. Выяснится, что водопровод разрушен. Мини-задача «Разобраться, почему разрушен городской водопровод» (необязательная) Нужно поговорить с Младшим Владом, затем пойти к Оспине. Она скажет, что следует расспросить Лару. Та признается, что говорила некому папе Яклаху, что воду нужно кипятить, чтобы избежать заражения, что могло быть понято им неправильно («вода вредна»). После этого идите обратно к Оспине: степняки это по ее части. Оспина скажет, что виновата в этом одна девушка а Яклаха что ж, попробуй догнать, пошел в Термитник. На этом мини-задача завершается (догнать его нельзя, вы никого не найдете). Идите к Тяжелому Владу: раз водопровод разрушен, и в домах воды нет, то ни изолятора, ни госпиталя там быть не может. Но есть на примете у Ольгимских несколько общественных зданий, где есть ключи с водой из подземных источников, что означает возможность их использования для наших целей. Нужно осмотреть эти здания Театр и Собор. Только не говорите, гордо удаляясь, что и без вас все сделают в этом случае задание будет окончено неудачно.
13 Когда вы будете на месте, обнаружится, что Театр и Собор заперты, а ключи унесли. Впрочем, ходить к зданиям, чтобы убедиться, что они закрыты, не обязательно, если вы уже знаете, где искать ключи. Ключ от театра будет у Трагика, к северу от «лестницы в небо», в квартале Ребро (в непропатченой версии был баг, если сказать: «я твое начальство», ключа он не даст). Ключ от Собора у юноши в квартале Жильники, он стоит недалеко от вечно закрытого кабака (рядом с проходом на Пустырь Костного Столба). Оба попросят вас вывести их из квартала выполните их просьбу. Трагик даст вам копию ключей от Театра, а юноша даст твирин. Возвращайтесь с ключами к Ольгимскому и завершайте квест. Задача «Бандитская вольница» Разгромить логово головорезов. Как найти: письмо Александра. Сабуров обеспокоен большим количеством бандитов, которые орудуют ножами на улицах заколоченных кварталов. Глава бандитов Гриф, но после разговора с ним выясняется, что ножами здесь не режут, и тех, кто сейчас режет людей ножами, он сам и изгнал вчера. Руководит ими Брага. Возвращайтесь к Александру он укажет, что логово Браги находится в одном из складов рядом с Заводами. Вооружайтесь и идите в длинный склад рядом с рекой, похожий на склад Грифа. Именно в нем собирались устроить мертвецкую (см. основное задание дня). После убийства всех бандитов внутри склада, идите к Грифу и Александру за наградой ( и соответственно). Если откажетесь брать у Александра деньги, он выдаст 12 патронов для револьвера. Это, конечно, не считая того, что вы получите непосредственно при выполнении: по 3% репутации с каждого бандита (всего их семь) и то, что можно снять с их тел (7 «бритв», денег, возможно, пара ножей). Если возникают сложности с убийством, попробуйте следующее: 1. Использовать хорошее оружие. Сломанное действительно очень плохо работает. Если нет такого, отремонтируйте (благо денежки вы получите приличные). 2. Перед входом в склад «присядьте». Если красться, бандиты вас замечают не сразу. 3. Используйте одежду защиту она дает. 4. Стреляйте в голову. Чтобы это легче выходило, пробегите от входа направо, и цельтесь в проход. Тогда бандиты будут бежать прямо. 5. Когда требуется перезарядка, а бандиты к вам подошли, бегите вглубь склада. Как только перезарядились, разворачивайтесь. Главное, чтобы бандиты не бежали, а стояли, готовясь бить. Задача «Заколоченный квартал» Обследовать заколоченный дом и принести вагу. Как найти: письмо Виктора. Болезнь из Кожевенного квартала ушла. Известно это стало, когда в домах появились мародеры, которые без всяких лекарств и защиты грабят дома. Это значит, что чистые дома можно вновь использовать для заселения но дома нужно осмотреть (хотя бы один). В качестве доказательства внимательного осмотра нужно принести снаряжение мародера снимете с тела. Мародеры весьма шустрые и дерутся больно, поэтому, если не залезать на высокие предметы или стены (это баг), драться с ними врукопашную пустая трата времени (и здоровья), а не хороший способ сэкономить Поэтому используйте огнестрельное оружие. Перед входом в
14 дом переходите в скрытный режим, тогда вас не заметят сразу все мародеры. Как правило, заметит один. После убийства всех мародеров можете спокойно обыскивать дом и брать все, что найдете. До убийства всех мародеров еще есть о чем беспокоиться. Впрочем, смена музыки вовремя сообщит о том, что вас заметили. Убив мародера и сняв с трупа заступ, возвращайтесь к Виктору. Задача будет завершена День 5 Задача дня «Вакцина» Раздобыть живое сердце умирающего от Песочной Язвы. Как найти: письмо Рубина. С сердцем может помочь Гаруспик. Но его нигде не видно. Придется спрашивать у Тяжелого Влада как выяснится, Бураха схватили по приказу Александра Сабурова. Идите в Стержень. Александр наотрез отказывается выпускать Бураха. Даже под ваше ручательство. Даже для дела. Говорите с Катериной она будет что-то говорить про то, что зверя поймали в его же логове, что она не может видеть его, машина мешает Можете сходить и спросить у Лары: Бураха держат на заводах. Заходите в Разделочную: да, вот он, сидит за запертой решеткой. Врать патрульным не следует они вам не поверят. Можете сами убить патрульных: снизится до нуля репутация по 25% с двух патрульных у клетки и 50% с главного патрульного (с ключом). С каждого из охранников можно снять 2 альфатаблетки и 2 патрона для револьвера. Но если вы еще не освоились со стрельбой, можете не убить патрульных с первого раза: эти охранники сильные, и стрелять понадобится много (хотя ничего невозможного в этом нет). Лучше пойти к Грифу и доверить дело профессионалам всего за денег (чтобы Гриф мог выкупить своих людей их тюрьмы). В этом случае вам придется убить одного патрульного. Сняв с тела главного охранника ключ, открывайте решетку и говорите с Бурахом. Он согласен помочь вам с Рубинным, и будет ждать в 9 вечера в квартале Кожевенный, в плотном задворке. Вечером идите в Кожевенный. Идите от Стержня на север по дороге, которая затем заворачивает на восток проходите мимо магазина одежды за бочкой, как раз к северозападу от дома Исидора будет лежать труп девушки берите сердце (это Бурах постарался) и несите его Рубину. Смотрите в микроскоп, если желаете, и говорите с Рубиным. На этом задание будет окончено. После разговора с Тяжелым Владом можно сразу идти в подвалы Разделочной, если уже знаете, где держат Бураха. Задача «Поджигатели» Получить деньги с Горбуна. Выдает: Анна. Как найти: письмо Анны или совет Грифа. Когда-то раньше Анна и горбун Вар вместе были в Караване Бубнового Туза, похищавшем детей. Тот теперь разбогател а вот у Анны денег нет, но она может припугнуть Горбуна ей он ничего, конечно, не даст, но если к Вару придет кто-то другой и скажет, что ему известно его прошлое, тот может и откупиться
15 Идите в дом Горбуна (Анна отметит его на карте это дом на другой стороне двора за аптекой в Створках). Шантажировать его не придется, да и не боится он за себя Оказывается, у него пропала дочь, и он не пожалеет денег для того, кто ее найдет получите авансом. Возвращайтесь к Анне. Она знает дочь это танцовщица Вера, которая часто появляется в кабаке. Если вы уже освободили Бураха, то в кабак она сегодня не придет, иначе идите в кабак и говорите с Верой. Ее отец, естественно, не знает, что она танцует в твириновом притоне. И она просит не говорить ему, предлагает встретиться в Плотном задворке после наступления темноты, в 9 часов. Можете вернуться к Вару, чтобы получить еще часть награды. А он не постоит за ценой! денег. В 9 часов в Плотном задворке (это в Кожевенном) к северо-западу от дома Исидора будет лежать Вера, вскрытая Бурахом. Неудачно получилось но она, в конце концов, была в критической стадии заражения, спасти бы ее все равно не удалось. Можете возвращаться к Вару. Завтра на улице появятся поджигатели (это произойдет независимо от задания, так как Вера все равно заражена). Задача «Невиновные Люди» Освободить заключенных из тюрьмы в Управе. Выдает: Младший Влад или Виктор. Как найти: зайти к Младшему Владу за картой. Намеки дают Александр, старший Влад и Гриф. Сабуров начал массовые аресты. Всех, пойманных за преступлением, патрульные убивали на месте, остальных посадили в тюрьму. Виктор и младший Ольгимский хотели бы это исправить. Идите в Стержень. Сабуров даже слушать вас не будет он отказывается их выпускать. Придется идти в саму тюрьму а там уже началось заражение. Но так как протоколов патрульные не составляли, то где уж теперь правого от виноватого отличить. Исполнитель просит за каждого заключенного , всего же выживших осталось шесть. Виктор и Младший Влад могут выдать и соответственно, остальные деньги вы должны собрать сами, что не так уж и тяжело. Может, например, помочь задание Анны, а можно просто обыскать пару заколоченных домов. Когда соберете, отдавайте деньги исполнителю в птичьей маске. Заключенные отпущены на свободу. Задача на этом считается выполненной. Можете вернуться и поговорить об этом с Владом и Виктором (по +30% репутации после каждого из разговоров) дело хорошее, но кто знает возможно разозленные жители и сами возьмутся за нож. День 6 В этот день на улицах появляются поджигатели. Со здоровьем у них, правда, не важно. Совсем не так, как у бандитов фактически, это обычные жители с защитным костюмом и бутылями зажигательной смеси. Сразу после полуночи получите письмо Рубина. Приходите к нему проститься, получите линзу и белую вакцину, после чего можете пойти к Георгию просить за Рубина. Утром (7:15) получите письмо Виктора. Разносчик инфекции проник в Собор, и все, кто там был, заразились. С просьбой о помощи в поисках виновного в 8 утра письмо присылает и Тяжелый Влад. Впрочем, через 15 минут приходит письмо Виктории, а еще через 25 минут (в 8:40) от Марии. Они просят не делать поспешных выводов. Предложенное же вам
16 решение найти разносчика. У влиятельных глав семейств, как вы видите, уже есть свои предположения насчет тех, кто может быть виновен их вещи нашли в Соборе. Можете зайти в Собор и поговорить с некоторыми людьми, расспросить о произошедшем. Вчерашняя работа позволяет сравнить кровь подозреваемых с живой культурой микроба и определить разносчика. Задача дня «Охота на ведьм» Найти разносчика инфекции. Кровь проверить можно под микроскопом в прозекторской Рубина или у Евы. Как найти: письмо Виктора После разговора с Виктором идите к старшему Владу Ольгимскому, а затем к Александру Сабурову. Первый предложит исследовать кровь Оспины и Анны Ангел, второй подозревает Юлию и Лару. Можете взять кровь и исследовать под микроскопом. На самом деле, достаточно Анны. Она скажет, что подозревать следовало бы Клару, а вовсе не их. Если после проверки крови согласитесь одну из девушек сдать инквизитору (все, кроме Анны, это предложат), задача будет провалена и на 7-ой день заболеет Георгий. Отправляйтесь к Катерине. И тут же столкнетесь с Кларой (будет стоять справа, как в третий день) что-то не получается где иглы? И как взять кровь? И Катерина говорит, что самозванка ушла ну, так, а это кто стоит? Идите к Сабурову. у Клары ловко получилось обмануть Даниила. Сейчас она убежала, и где ее следует искать известно лишь Ласке. У Сабуровых ей приюта больше не будет. Говорите с Лаской в сторожке на кладбище непонятно, но какой-то намек есть. Если вы убили альбиноса, Клара будет на месте, где он стоял. Если нет, то у вас дома (за подсказкой можно зайти к Мишке). Если отпустите Клару без проверки крови, задача будет провалена. Взяв кровь у Клары, проверяйте ее под микроскопом странно, но и Клара не разносчик. Задача завершена. Задача «Вещь, из степи приходящая» Найти разносчика, которого выследил Спичка. Как найти: письмо Спички. Обходите Бойни против часовой стрелки (для этого можно выйти из Сырых застроек рядом с Долгим Корпусом Термитника и ареной, а затем идти вдоль стены Боен). Альбинос будет стоять недалеко от конца канатной дороги, около костра. При приближении к существу у вас начнет падать здоровье, так что потрудитесь его заблаговременно восстановить. Можете поговорить с ним и уйти можете убить. В любом случае, возвращайтесь к Спичке. Если вы убьете Альбиноса, в дальнейшем там, где он был, будет Клара (см. главное задание). Но несмотря на то, что приближаться к нему так опасно, это все-таки не разносчик
17 Задача «Хотят сжечь Термитник» Убить Горбуна. Выдает: Младший Влад. Как узнать: поговорить с Капеллой, когда зайдете к ней (а она присылает записку). Награда: денег. Младший Влад знает о том, что Горбун со своими поджигателями хочет штурмовать Термитник. Отец его закрывает на это глаза. Поговорите с ним: он всеми силами пытается вас убедить, что его это не волнует, так как Термитник и не такое выдержит Доля правды в этом, наверное, есть В 10 вечера приходите к Термитнику и решайте проблему своими силами будет четверо поджигателей и Горбун (тоже как поджигатель, даже вещи с тела такие же). Патрульные немного помогут. А если без их помощи, тогда карабин позволит достаточно легко справиться с задачей, даже не приближаясь к врагам на расстояние, на котором они могут легко попасть в вас зажигательной смесью. Если уже научились пользоваться оружием, проблем возникнуть не должно и с револьвером. Возвращайтесь к Младшему Владу. День 7 День приезда Инквизитора. Цены снижены ее приказом, они заметно ниже 6-го дня. Ольгимский в семь утра уведомит вас письмом, что Термитник открыт. Утром, перед выходом из Омута, вы увидите Еву в последний раз. Вернувшись, вы найдете там девушку-степнячку Айян, а в 7:30 придет прощальная записка Евы. Айян путано объяснит, что Андрей собрался спасать Еву Задача «Евы больше нет» Узнать, что стряслось с Евой. Как найти: ее прощальная записка в 7:30 утра. Идите в кабак Андрея его самого там нет и говорите с двумя юношами. У них можно выпросить карабин и 10 патронов к нему (спросите, что они прячут за спиной или обвините их в трусости). Андрей, оказывается, ушел за Евой на болота, боялся, что она станет Твириновой Невестой. Отправляйтесь на болото под станцией и идите на островок, к которому ведет мостик. Вас уже встречают: три червя и три мясника убейте их (хотя можно пробежать мимо и сразу заговорить с Андреем он стоит у юрты). С тел снимете 6 хороших твириновых настоев (например, 53/9, 41/17, 42/17, 63/9, 78/19, 62/19). Возникает такое впечатление, что для этих настоев увеличение иммунитета выбирается случайно от 40 до 80, а понижение здоровья от 5 до 20. Из разговора с Андреем ясно, что он ошибся. Ева бросилась с балюстрады Собора. Спасти ее нельзя. Хотя, можете спать несколько дней подряд прямо в Омуте. На глазах у Данковского она, конечно, не исчезнет. Но сразу после выхода пропадёт, и уже навсегда. В 8 утра приходит письмо Аглаи Лилич. Да, прислали не Орфа, и не Карминского. Идите в Собор.
18 Задача дня «Правда, Ложь и еще между правдой и ложью» Собрать отчеты наблюдателей и найти предателя. Как найти: письмо Аглаи. В городе все это время действовали наблюдатели, собиравшие сведения и подбрасывавшие людям выгодные Властям кусочки информации ведь помните, все указывало на разносчика, а на самом деле его не оказалось! Не забудьте, что в инвентаре нужно свободное место! Сначала нужно найти этих наблюдателей, одетых в костюмы птичьих масок. Нет ничего проще идите в каждую из частей города и ищите примерно посередине: они достаточно близко к тому месту, где стоит рука. Наблюдатель Каменного Двора стоит рядом с песочницей в Створках, между аптекой и домом Горбуна. В Узлах поищите за Театром, а в Земле в квартале Заводов, недалеко от перехода в Сырые застройки к северозападу о т магазина одежды: наблюдатель будет рядом с телегой. Возвращайтесь к Аглае. Как она и говорила, один из этих людей предатель, один честный, и еще одного предатель почти переманил на свою сторону. Сверяя отчеты, выяснить истину не удастся: писали все о разном. Вам нужно найти предателя. Если назовете предателем не того, он вас убьет на месте. Способы выполнения: 1. «Почти» логикой. Спросить каждого о его коллегах и вычислить, кто лжец. Колеблющийся ошибется, и на все вопросы соврет, на что будет явный намек в диалоге (он назовет честным еще одного наблюдателя, а затем себя: «Это как понимать?» «Каждый имеет право на ошибку»). 2. Банальный save load перед каждым наблюдателем Ну, save load ом мы все сильны, так что способ неправильный, хоть и работает. 3. Найти маску и балахон, после чего расспросить исполнителей. Об этом ниже. Предатель за Театром. Скажите ему, кто он есть на самом деле и он во всем сознается. Говорите с Аглаей, и на этом задача дня будет завершена. В 10 утра приходит письмо от Бураха с просьбой достать костюм и не отдавать его Кларе, если та попросит. Самого Бураха вы не найдете надо полагать, занят. Клара тоже просить не будет. Зато подсказка: спросите про костюм у Марка в Театре.
19 Задача «Маска и Балахон» Найти Маску и Балахон. Как найти: письмо Бураха. С Марком можно поговорить только после того, как Аглая получила отчеты! Балахон найдете на трупе рядом с Ямой (около кладбища). А вот маски там не будет. Идите к Сабурову: он скажет, что назначил распорядителем кремаций Петра (разговор не обязателен, можете сразу идти к Петру). Оказывается, что на Петре висит одно преступление (помните надгробие?), за что Александр и хочет сжить его со свету. Плаща у Петра нет, он оставил себе только маску, и готов ее отдать, если ему дадут отсрочку на пару-тройку дней. Идите в Собор. Аглая выслушает вас, и она согласна, что на эту должность можно назначить кого-нибудь другого. Можно возвращаться к Петру. Получите линзу и маску «Коготь». Хотя Аглая вас просит выполнить одно поручение. Чтобы не делать крюк, займитесь им сейчас. Задача «Родственная встреча» Устроить встречу Аглаи и Марии. Как найти: в процессе выполнения задачи «Маска и Балахон» об этом просит Аглая. Как вы могли заметить, мать Марии звали Ниной, девичья фамилия Лилич В детстве они поссорились, и с тех пор друг друга недолюбливают. Идите к Марии. Она вне себя: этой встречи ей совсем не хочется. Но вот что интересно: Мария сама уже собралась куда-то идти. Поговорите с Виктором: он, как выяснится, выходить ей запретил, но она таки собралась к Петру. Сообщайте об этом Аглае, и идите к Петру, где родственницы встретятся. В дверях столкнетесь с разгневанной Марией. Поднимайтесь наверх, можете заодно поговорить с Петром. Аглая поблагодарит, а на вопросы о встрече будет делать вид, что ничего не произошло. Награду можете выбрать сами: дробовик и 5 патронов к нему, феромицин и 2 неомицина или белую вакцину (Бакалавр попросит, чтобы она по возможности дала две, но две она не даст). Можно и отказаться от награды. День окончен. День 8 После полуночи приходит письмо инквизитора просто захотелось поделиться мыслями. Утром приходит записка Младшего Влада. Задача «Черный рынок панацеи» Разобраться с фальшивой панацеей, изготавливаемой в Термитнике. Выдает: Младший Влад Ольгимский. Как найти: письмо Младшего Влада. Идите в Термитник. Можете поговорить с Бурахом на первом этаже (сразу после входа первая дверь справа; пройдя несколько комнат, обнаружите Гаруспика в последней). Он скажет, что морлоки варили что-то на втором этаже.
20 Также можете взять у него задание на проверку крови. Поднимайтесь по лестнице и идите в дверь прямо за вами. В освещенной комнате будут стоять черви. Можете их убить, но тогда ничего фактически и не получится Ведь дело не в фальшивой панацее Расспросите их: Младший Влад решил прибрать к рукам рынок панацеи и скупил всю настоящую. Возвращайтесь. Младший Влад скажет, что именно это он и хотел сделать. Но сейчас изменился и фактически раздал даром панацею приближенным. Зайдите в Театр и спросите у Марка: да, по 500 денег за склянку. Странно Заодно узнаете, что Юлия, Лара и «еще одна особа, пожелавшая остаться не узнанной» (Анна) получили склянки. Задача завершена. Если желаете, можете зайти к девушкам. Они лишь посоветуют прийти на следующий день. Впрочем, письмами они вас все равно пригласят. Бурах в Термитнике, в комнате, пройти в которую можно завернув в дверной проем сразу справа от входа, выдает несложную задачу. Задача «Таинственный образец» Проверить кровь под микроскопом. Как найти: догадаться. Нет ничего проще. Идите в прозекторскую (или в Омут) и проверяйте. Затем возвращайтесь назад. Бурах даст панацею (да, можете отказаться, но незачем). Задача «Между Термитником и Многогранником» Удостовериться, что Многогранник не заражен. Выдают: песиголовцы у вас дома. Как найти: письмо Айян в полдень. С чего-то дети решили, что вы все не унимаетесь насчет Многогранника, и просят вас не беспокоить их внутрь не хотят пускать, но зато уверяют, что их слова подтвердит Капелла. А она действительно подтвердит и, кроме того, попросит передать Тае 2 таблетки феромицина. Идите в Термитник, на последний этаж. Отдавайте, причем укажите еще раз Тае, что таблетки не просто такие странные, Капелла просила их взять (иначе не поверит). А так одну взять согласится. Получите +10% репутации. Таблетку феромицина оставьте себе. После полудня (12:30) приходит письмо Аглаи. Идите в Собор. Задача дня «Подземная Гниль» Отработать версию подземного происхождения бактерии. Как найти: письмо Инквизитора. Начать следует с колодцев, а так как их здесь не роют, то поговорить следует первым делом с младшим Владом (хотя можете сразу идти к Тае в Термитник, но это путь для самых догадливых). Он не захочет ничего рассказывать но колодец его засыпан. Пожалуй, враг этой семьи, Оспина, могла бы помочь. Идите к ней. Оказывается, это Младший Влад, растерявшись, закрыл Термитник, когда стало известно об эпидемии, а затем отец его прикрыл тому-то уже все равно, какой грех на душу брать. Возвращайтесь к Владу.
21 Он разозлится, но скажет, что болезни в колодце найдено не было, и все тоннели окончились ничем, уперлись в твердую породу. Но кто поверит? Вот и засыпали Нужно нечто поглубже колодцев. Идите в Термитник к Тае (третий этаж, дверь на правой стороне освещенного факелами коридора). Она согласится открыть вам Бойни для обследования, если вы приведете того, кто их запер. Удачно как раз сейчас стало известно, кто их запер на самом деле. Можете отказаться вести человека на верную смерть тогда Тая попросит найти игрушку. Ее вы найдете в бывшем кандидате на роль «дома живых», к западу от Сгустка. Ищите на втором этаже, на тумбочке в спальне. Потом относите. В этом случае виновного найдут сами (пойдет Тяжелый Влад). Можете сдать Младшего Влада (сходить к нему, а затем к Тае). В этом случае закончить игру удачно не получится. Помните, хороший или плохой но он ваш приближенный. Какой уж есть. Наконец, можете привести старшего, тем более что он и сам считает, что так сделать правильно. Бойни откроются в 11 вечера. Так как следующий день для вас в этом случае начнется в 14:00, то желательно выспаться. Проходите в темный проход между Корпусами. Бакалавра мясники в Бойнях примут не так спокойно, как хотелось бы. Лишь солдаты Блока смогут вас отбить. В 2 часа следующего дня очнетесь у него, в Управе. День 9 В этот день появляется армия, а значит, у границ кварталов будут стоять огнеметчики и солдаты. В магазинах одежды теперь можно купить (естественно) армейские вещи и патроны для карабина. Цены, правда, выше, чем при инквизиторе. Задача «Посланец» Поговорить с Бурахом в Термитнике. Выдает: Аглая. Как найти: письмо Аглаи. Идите в Термитник, Бураха вы найдете на втором этаже, рядом с лестницей, как раз в той самой комнатке, где готовили фальшивую панацею. Говорите с ним. Он собирается в Бойни, и с интересом выслушает ваше предположение о подземном происхождении болезни. После этого можете возвращаться к инквизитору, получите денег (или 5 000, если скажете, что трат особых не было, кроме патронов). Задача дня «Чудо детей» Выполнить просьбу Хана и принести ему 5 карабинов. Как найти: письмо Виктора. Выдает: Виктор. Поднимайтесь к Хану в Многогранник, скажите песиголовцам, что вам нужно в Агатовую Яму. Каспар не хочет, чтобы солдаты трогали башню, и просит принести 5 карабинов, чтобы в случае чего отпугнуть солдат те-то знают, что детей очень много
Не с пустыми руками | Ice-Pick Lodge
2017 год был долгим и непростым.
Так давайте же закончим его бодро! Например, огромным постом со свежими гифками про те уголки нового «Мора», куда вы еще не заглядывали.
Это, конечно, не исчерпывающий отчёт. Мы просто собрали в этом посте то, чем нам больше всего хочется с вами поделиться.
И пришли не с пустыми руками.
Инвентарь
Не волнуйтесь, эти странные синие штучки — временные
Новый «Мор» — очень тактильная игра. Болезнь передаётся в том числе и контактным путём, и нам важно, чтобы игрок не забывал — его герой постоянно трогает что-то руками. С другой стороны, все взвоют, если каждый раз, когда вы решите поесть, будет проигрываться длинная анимация.
Компромисс мы нашли такой: инвентарь сделали простым и минималистичным, а большую часть экрана отвели крупному изображению объекта, на который вы навели курсор. Конечно, это не в полной мере передаёт ощущение того, что вы его трогаете, но всё же так взаимодействие с предметами перестаёт быть совсем уж бездумным. Прежде крупное изображение предмета было доступно лишь на экране подробного осмотра.
Что ещё надо сделать: Много мелких улучшений — например, лучше объяснить игроку, что можно делать с предметами. И улучшить экран осмотра.
Шкафы и предметы
Вы любите ящики? Мы — любим. М-м-м, ящики
Примерно так же мы смотрим и на процесс извлечения предметов из шкафов и мусорных баков: нам хочется, чтобы игрок делал это вдумчиво, но при этом не хочется раздражать его частыми паузами.
Поэтому процесс лутания мы ускорили (вещи можно быстро переложить в инвентарь правым кликом), но добавили к нему нечто вроде миниигры. Теперь любой контейнер (шкаф, комод и т.д.) разделён на несколько «ящиков», а каждый ящик может таить собственные сюрпризы. Например, замок. Или заражение. Так что, долго копаясь в шкафу, вы рискуете — но зато и шанс награды с каждым ящиком вырастает.
Что ещё надо сделать: Протестировать это дело — и не только.
Крутая карта
Что-то подсказка внизу какая-то чересчур оптимистичная
В новом «Море» не будет глобальной репутации — а вот локальная нам по душе. Если вы сделали что-то нехорошее (убили там кого или украли что), вся городская дружина за вами не кинется — но вот друзья и соседи обиженных вас запомнят. Это привносит в игру дополнительную глубину: теперь, прокладывая маршрут по городу, вам придётся обходить не только очаги заразы, но и места, в которых вам не рады.
Наша новая Крутая Карта это отражает, а ещё напоминает о важных персонажах. И Круто Выглядит.
Что ещё надо сделать: Мы хотим, чтобы на карте были подписаны только те здания и объекты, которые вы предварительно отыскали в городе. Ещё нужно добавить интеграцию с паутиной мыслей.
Рукопашные драки
Драки! Теперь с геймплеем!
Готова первая итерация рукопашных драк. Пока что мы тестировали их только в отдельных сценах и не знаем точно, как они будут играться на реальной городской карте.
Что ещё надо сделать: Для начала — подраться с парой противников одновременно. И в игре тоже.
Огнестрельное оружие
Получай, подлое окно!
Мы осилили стрельбу, перезарядку и важное искусство падения замертво, но пока что нам не нравится, как всё это ощущается. «Мор» — не шутер, так что оружие в руках не обязано вызывать восторг, но игрок определённо должен ощущать тяжесть, когда нажимает спусковой крючок.
Что ещё надо сделать: Полировать, улучшать, сделать так, чтобы степень изношенности оружия влияла на стрельбу. Записать больше нечеловеческих воплей умирающих.
Вскрытие
Гадание по внутренностям никогда ещё не было таким стильным (но, кстати, внутренности необязательно извлекать — вообще-то в «Море» людей и лечить можно)
Всё, что связано со внутренним устройством и состоянием ваших пациентов (жертв?), теперь вынесено на отдельный экран. Надо выяснить, что с человеком не так? Вылечить его? Или вырезать ему сердце? Всё это делается через оптимистично названный экран вскрытия. Больше не получится лутать тела как шкафчики.
Что ещё надо сделать: Экран вскрытия работает как надо, но мы хотим ещё доработать то, как предоставляемые им возможности используются в общем геймплее.
Визир
Розовые очки
Эту механику из старого «Мора» многие попросту не заметили — а зря: нам кажется, что работает она интересно. За определённые ресурсы вы получаете возможность лучше видеть признаки чумы — что поможет их обойти… или исследовать.
Что ещё надо сделать: Улучшить визуальный ряд, сбалансировать потребление ресурсов.
Горожане
Толя пел, Борис молчал, Николай ногой качал
Атмосфера в Городе по-прежнему остаётся недружелюбной и пустой — к этому мы и стремимся. Но всё же горожане постепенно умнеют, обучаются новым моделям поведения и анимациям. Например, теперь они умеют сидеть!
Что ещё надо сделать: Контента никогда не бывает слишком много.
Строительство
Кладбище стало большим и промозглым, но в то же время есть в нём и что-то умиротворяющее
Уровень тлена в заражённых кварталах зашкаливает
Город постепенно строится, обретая новые районы и состояния. Это процесс нелёгкий, особенно с учётом того, что такой большой мир серьёзно нагружает движок Unity.
Но чувство места критически важно для игр вроде «Мора», поэтому мы относимся к нему очень внимательно. В Городе всё должно быть правильно. Сейчас мы уже отстроили его целиком, но около трети пока что в очень сыром состоянии.
Что ещё надо сделать: Нам ещё только предстоит создать «заколоченные» районы (те, где чума побушевала и отступила) в том виде, который нас устроит. И, разумеется, необходимо оформить оставшуюся треть города.
Дизайн персонажей
Ласка — славная девочка
Модели всех важных персонажей уже готовы и постепенно оживают. Это тоже непростой процесс, ведь у каждого из них — уникальные анимации, выражающие характер именно этого героя, а анимация — штука долгая и дорогая. Некоторые персонажи удались нам отлично, а над какими-то мы хотим поработать ещё.
…Жаль только, постоянно говорит метафорами. Верно же? Да? Она же не в прямом смысле это? …Эй?
Что ещё надо сделать: Ещё анимацию; может, поправить нескольких персонажей.
…И многое другое
Вас когда-нибудь заманивали в альков подбородком?
Механика скрытности в новом «Море» просто имбовая
Что ещё надо сделать: Вы это серьёзно спрашиваете?
Процесс создания «Мора» каждый день ставит перед нами новые неожиданные задачки — но он продвигается, и нам нравится то, что выходит. Впрочем, ещё многое предстоит добавить, настроить и отполировать. Чем мы и займёмся в следующем году.
Девочка-с-хвостиками демонстрирует, что случается с теми, кто сидит сложа руки
С праздниками — и до встречи в 2018-м.
Правила игры Монстры vs Герои. Мифы Ктулху
Ктулху фхтагн или не фхтагн — вот в чём вопрос?
Только ленивый разработчик настольных игр не потрогал аккуратно лапкой тему Лавкрафтианских ужасов. А уж если говорить про серии игр — то там обязательно будет немножечко Ктулху. Замес, Манчкин, Fluxx! К ним врываются «Монстры против героев». Первая часть была про викторианские ужасы, а вторая — про викторианские ужасы с щупальцами! Если что, оби части играются самостоятельно, но можно и смешать.
Хороший, плохой — главное, у кого щупальца
В начале игры вы получаете карту фракции — вы либо герой, либо злодей. На руке у вас три карты (и не может быть более). В ход вы можете добрать карту из колоды или сыграть карту из руки. Если вы хороший, в конце партии вы получите очки за карты героев перед вами, если вы плохой — за карты злодеев. Особые свойства персонажей позволяют вам разыгрывать карту перед противниками, сбрасывать других персонажей и прочие полезные (или не очень) штуки. Естественно, к какой фракции вы принадлежите, знаете только вы. Победит тот, кто наберет больше всего очков в конце партии.
А что Ньярлатхотеп?
Внутри коробки вас ждут два набора карт — «Тени над Иннсмутом» и «Хребты безумия». Если вы играете компанией до четырех человек, вам нужна только одна колода, две используются при игре на пять-восемь человек. Можно смешивать с наборами из игры «Монстры vs Герои. Викторианские кошмары» — если он у вас есть.
Из чего, из чего, из чего же
- 72 карты
- правила игры
В начале игры вы получаете карту фракции — вы либо герой, либо злодей. На руке у вас три карты (и не может быть более). В ход вы можете добрать карту из колоды или сыграть карту из руки. Если вы хороший, в конце партии вы получите очки за карты героев перед вами, если вы плохой — за карты злодеев. Особые свойства персонажей позволяют вам разыгрывать карту перед противниками, сбрасывать других персонажей и прочие полезные (или не очень) штуки. Естественно, к какой фракции вы принадлежите, знаете только вы. Победит тот, кто наберет больше всего очков в конце партии.
Количество игроков | От 2 до 8 игроков |
Возраст игроков | От 10 лет |
Время игры | От 10 минут |
Вес | 0.21 кг |
Производитель | Эврикус |
Это интересно
Всем хорошо известна знаменитая книга Томаса Мора «Утопия», название которой вошло в обиход всех народов мира как нарицательное имя чего-то несбыточного, несуществующего.
Но не всем известно, что у этого несуществующего государства есть своя карта. И создал эту карту один из известнейших картографов мира, фламандский мастер шестнадцатого века Абрахам (Авраам) Ортелий, более известный в латинском произношении Ортелиус (Abraham Ortelius).
Авраам Ортелий (14 апреля 1527 — 28 июня 1598) был издателем и продавцом карт в Антверпене, и являлся членом гильдии св. Луки, объединявшей художников крупных нидерландских городов. Признание и заслуженную известность ему принес изданный им в 1570 г. знаменитый географический атлас «Theatrum Orbis Terrarum» из 53 карт.
О том, что существует карта Утопии было известно только из письма, которое Ортелиус написал своему любимому племяннику Джакобу Кулсу, жившему в Лондоне в 1596 году, и в котором он обещал выслать ему 12 копий карты. И эта карта существовала только на словах до тех пор, пока однажды на британском аукционе не появился единственный и уникальный на сегодняшний день экземпляр этой карты. Других экземпляров до сих пор не обнаружено.
В том письме Ортелиус объясняет, что сделал эту карту, только для того, чтобы доставить удовольствие своим друзьям, снабдив их экземпляры книги Томаса Мора картой Утопии.
Авторство этой карты легко узнается не только потому, что имя Ортелиуса дважды появляется на карте, но и по его характерным картушам, по стилю гравировки и украшений.
Количество и содержание названий на этой карте делают ее уникальной. Обычно, карты Ортелиуса содержат от 300 до 1500 топографических названий, но на этой карте обнаруживаются только 111 топонимов и почти половина из них относится к рекам. Верхний правый картуш гласит:
«Зрителю: Увидь радость мира. Зри счастье Королевства. Что может быть лучше? Это Утопия, Крепость Мира, центр Любви и Справедливости, безопасное Убежище и надежный Берег. Восхваляемое всюду, Чтимое вами, кто знает почему. Эта Земля больше, чем какая-либо другая предлагает вам Счастливую Жизнь. Посвящается Йоханесу Вокеру фон Вокерфелсу, как рассказано Рафаэлем, записано Мором и зарисовано Абрахамом Ортелиусом. Да будет вам радость и благосостояние».
Названия рек и мест, написанные на разных языках, не разбросаны по всей карте, но формируют узор: помимо нескольких анаграмм имен его друзей, на отметке десять часов, по часовой стрелке, мы находим названия мест на латинском, затем греческом, испанском, датском, славянском, турецком, французском, утопическом, на семи часах — итальянском и напоследок — немецком. Все имена содержат в себе внутреннюю непоследовательность или невозможность: «река без воды», «город без людей» и т.д. Все эти противоречащие названия по сути дела объясняют, что Утопия не существует, никогда не существовала и никогда не будет, кроме как в умозрениях Гифлодоса, моровского повествователя, который является мечтателем. Мир мог бы быть превращен в Утопию, если бы человек не был склонен к гордости и злу.
Но есть некоторая неоднозначность, противоречие и в самом названии «Утопия». Чаще оно трактуется как «utopia», что на греческом означает «место, которое не существует», но есть мнение, что надо читать «eu-topos», что в свою очередь означает «хорошее место».
500 лет назад была издана «Утопия» Томаса Мора — По Европам
Юбилей одной из самых известных книг в истории отмечают в Англии, Бельгии и Голландии.
Знаменитая книга Томаса Мора «Утопия» была впервые издана в последней декаде ноября 1516 года. Точная дата выхода не установлена, поскольку книга вышла в Бельгии и чуть ли не тайно, а на родине автора в Англии напечатать ее вовсе не было возможности. Мор делал политическую карьеру при своенравном короле Генрихе VIII, став спикером палаты общин, а затем и лордом-канцлером, причем первым представителем буржуазной среды, занявшим эту высшую должность. Эта карьера закончилась трагически после того, как принципиальный сторонник канонического права Томас Мор поссорился с королем из-за отказа обосновать очередной развод монарха, и в итоге блестящий политик и автор величайшей книги был обвинен в измене и казнён в 1534 году.
Ганс Гольбейн (1457-1583). Портрет сэра Томаса Мора. 1527. Масло, дуб. 74,9 х 60,3 см. Коллекция Фрика, Нью-Йорк.Источник: http://wikimedia.org
Первое издании «Утопии» подготовил друг автора философ Эразм Роттердамский, и вышло оно в бельгийском университетском городе Лёвене. Полное название книги – «Золотая книжечка, сколь полезная, столь и забавная о наилучшем устройстве государства и новом острове Утопия». Первая часть представляет собой памфлет на английские политические и экономические реалии той поры, а во второй части рассказывается об общественном и государственном устройстве якобы открытого острова Утопия.
Книга настолько впечатлила современников и потомков, что название этого острова стало нарицательным и дало название целому жанру мировой литературы, повествующему об идеальном общественном устройстве, а в ХХ веке возник еще и жанр антиутопии, рисующий антигуманное и недемократическое общество, каковое по неутешительному прогнозу авторов может возникнуть в будущем.
Витражный портрет Томаса Мора в церкви Святого Николая в Куккенхайме, Германия.Источник: http://wikimedia.org
Полувековой юбилей «Утопии» отмечается в Англии, Бельгии и Голландии, а также в других странах Европы и мира.
Неизвестный автор. Портрет Эразма Роттердамского. Около 1535. Масло, дерево. 39 х 27,1 см. Рейксмюзеум, Амстердам.Источник: http://wikimedia.org
Волга и Поволжье на «Ментальной карте» российского общества XIX
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2015. № 4 (8). С. 131-139.
УДК 94 (47)
О. Б. Леонтьева, Я. М. Цыганова
ВОЛГА И ПОВОЛЖЬЕ НА «МЕНТАЛЬНОЙ КАРТЕ»
РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА XIX — НАЧАЛА ХХ В.
Рассматривается становление образов Волги и Поволжья в российской культуре XIX — начала ХХ в. — в научных трудах, произведениях искусства, популярной литературе и значение этих образов для формирования идентичности российского общества. Авторы доказывают, что в культуре того периода важную роль играло мифологизированное представление о Волге как символической границе между «своим» и «чужим» миром, Европой и Азией. Выявляются различия между образами Верхней Волги как «исконно русской» земли и Среднего и Нижнего Поволжья как изначально «чужой», «враждебной» территории, которая лишь с ходом времени становится «своей».
Ключевые слова: коллективная идентичность; «ментальные карты»; историческая память; Поволжье; российская культура XIX — начала ХХ в.
O. B. Leontieva, Ya. M. Tsyganova
VOLGA REGION IN THE «IMAGINATIVE CARTOGRAPHY»
OF RUSSIAN SOCIETY IN THE 19th — THE EARLY 20th CENTURIES
The article is devoted to the images of Volga river and Volga region in Russian culture of the 19th — the early 20th centuries: in scholarly works, arts, and mass literature, and to the role of the mentioned images in formation of collective identity of Russian society. The authors pay special attention to the mythic perceptions of Volga as a symbolic border between «Us» and «Aliens», Europe and Asia. They reveal distinctions of the images of Upper Volga and Middle and Low Volga regions; while Upper Volga was represented in Russian culture as «true Russian» territory, Middle and Low Volga regions were referred to as initially «alien», «hostile» territories which were only gradually integrated into Russian state and society.
Keywords: collective identity; «imaginative cartography»; historical memory; Volga region; Russian culture of the 19th — the early 20th century.
В последние годы в отечественной науке наблюдается явный всплеск интереса к региональной проблематике. К изучению российской провинции в ее прошлом и настоящем обращаются историки и социологи, культурологи и филологи, что позволяет говорить о повторении — на новом историческом витке — «золотого десятилетия отечественного краеведения», которое обычно датируют 1920 гг. Как нам представляется, такой интерес обусловлен многими факторами: прежде всего сложным и длительным процессом формирования нового регионального самосознания на постсоветском пространстве, а также высокой общественной потребностью в поиске так называемых «мест памяти», способных консолидировать современный социум.
Важно отметить, что в наши дни речь идет не просто о расширении круга исследователей и тематики их работ, но и о поиске нового методологического инструментария, новых подходов к изучению социокультурного феномена региона. Региональная проблематика все чаще разрабатывается в ракурсе актуальных направлений современной науки, связанных с изучением коллективной (групповой) идентичности людей, их представлений о мире и о своем месте в нем, «эго-образов» и «образов Другого», «ментальных карт» и «ландшафтов памяти».
Вопрос о том, как рождается коллективное самосознание, в силу каких причин люди начинают осознавать себя членами тех или иных сообществ, был сформулирован в исследованиях, уже ставших классикой совре-
© Леонтьева О. Б., Цыганова Я. М., 2015
131
О. Б. Леонтьева, Я. М. Цыганова
менной науки: «Воображаемые сообщества» Б. Андерсона, «Из крестьян во французы» Ю. Вебера [1; 2]. Проблема формирования в обществе стереотипных представлений о «своих» и «чужих» была в острой, намеренно полемичной форме поставлена в хрестоматийной работе Э. Саида «Ориентализм» на примере устойчивых образов Востока в культуре Запада [3]. Реконструкции «ментальных карт» в сознании образованного европейца эпохи Просвещения — представлений о воображаемой, зыбкой и подвижной границе между Западом и Востоком, «просвещенной» Европой и «варварской» Азией -посвящена книга Л. Вульфа «Изобретая Восточную Европу» [4].
Российский исследователь Д. Н. Замятин констатирует, что в современной науке сложилось особое направление — «гуманитарная география»: изучение «географических образов», то есть совокупности устойчивых представлений об определенных регионах и населяющих их народах, сложившихся в сознании людей той или иной эпохи [5, с. 92-94]. За последние годы вышел в свет целый ряд исследований, посвященных изучению образа какого-либо региона России (Русского Севера, Сибири, Северного Кавказа и др.) в отечественной культуре, выявлению его места на «ментальных картах» страны и мира [6; 7; 8]. Проследив становление образа региона в общественном сознании, выяснив, в силу каких причин определенные географические локусы приобретали статус «мест памяти», мы приближаемся к пониманию внутренних механизмов формирования коллективной идентичности: не только региональной, но также национальной и общегосударственной.
В настоящей статье предпринята попытка определить, какое место на «ментальной карте» Российской империи занимали Волга и Поволжье, какую роль в отечественной культуре XIX — начала ХХ вв. играл образ этого региона, с какими сюжетами исторической памяти он был связан. Безусловно, в наши дни Волга воспринимается в общественном сознании не только как географический, но и как символический объект, «место памяти», одна из важных составляющих российской идентичности: этой проблематике посвящены, например, работы самарских
философов и культурологов Е. Я. Бурлиной, Л. Г. Иливицкой, Ю. А. Кузовенковой [9]. Каноническим литературным приемом стали сравнения могучей реки с русским народным характером. Тем важнее подчеркнуть, что такое восприятие Волги и волжских земель формировалось не в одночасье. Ее место в исторической памяти менялось в зависимости от хода истории, под влиянием ментальных установок и стереотипов, мифов, социокультурных особенностей той или иной эпохи.
В истории Российского государства Поволжье долгое время занимало двойственное положение. Для характеристики своеобразной роли этого региона в геополитической, административно-управленческой и социально-экономической структуре империи современные историки предложили особый термин — «внутренняя окраина», означающий, что этот регион одновременно обладал чертами пограничья и внутренних территорий страны [10, с. 5-6; 11, с. 15]. Вплоть до начала ХХ в. здесь шли процессы «внутренней колонизации», распашки и заселения новых земель; решались проблемы аккультурации коренного населения, вырабатывались различные сценарии национальной и культурной политики. Двойственный статус «внутренней окраины» повлиял и на образ Волги, Поволжья и волжан в российской культуре и исторической памяти XIX — начала ХХ в.
Образы, как известно, изменяются гораздо медленнее самой исторической ситуации. В тех представлениях о конкретном регионе, которые сформировались в российском обществе XIX в., сохранялись «геологические напластования», унаследованные от более ранних исторических периодов. Самым древним из этих культурных пластов были мифологические представления о Волге местных финно-угорских, тюркских и славянских народов. Как доказывает в своей работе В. В. Трепав-лов, для всех этих народов был характерен своеобразный культ Волги, образ реки входил в их «сакральную топографию» — систему космологических представлений. Распространенной темой преданий о происхождении того или иного народа было «обретение родины на Волге»: Волга представала не как изначальная колыбель этноса, но как своего рода земля обетованная, куда пришел странствую-
132
Волга и Поволжье на «ментальной карте» российского общества XIX — начала ХХ в.
щий народ (например, чуваши или ногаи) после долгих испытаний. Кроме того, Волга выступала в качестве символического рубежа, границы между различными и часто враждебными друг другу мирами. Так, в раннем русском фольклоре левый берег Волги фигурировал как место кочевий степняков, поэтому переправа с правого берега на левый означала вступление в пространство зла и хаоса, а обратная переправа сулила возвращение в привычный мир; в фольклоре более позднего периода, сохранившем предания о казацкой вольнице, Волга выступала как символическая граница между несвободой и волей, порядком и хаосом [12].
Мифологический мотив Волги как границы между разными мирами сохранился и в русской культуре времен становления централизованного Московского государства. В повестях и сказаниях о «Казанском взятии», которые играли важную роль в обосновании политической легитимности молодого государства, Волга представала как пограни-чье между миром православного христианства и иноверия, территория политического и религиозного противостояния между Русью и Ордой. Покорение Казани Иваном Грозным интерпретировалось как кардинальная смена положения средневолжских земель в религиозной картине мироздания: «темное и нечестивое царство» превращалось в «царство благочестивое», где отныне будут стоять «церкви Божии христианские» [13].
Спустя два столетия поворот Екатерины II к политике религиозной толерантности был связан с путешествием императрицы по Волге в 1767 г., включавшим посещение Казани и знакомство с ее «многочисленным и притом же разноплеменным народом». В исторической памяти казанских татар сохранилось предание о том, что императрица во время этого визита лично отдала изустное распоряжение о разрешении строительства каменных мечетей [14, с. 187]. Широко известен тот факт, что во время Пугачевского восстания Екатерина называла себя казанской помещицей, подчеркивая свою солидарность с местным дворянством; существует даже портрет императрицы в образе казанской помещицы, созданный в 1773 г. [15, с. 20]. Тем самым за Поволжьем символически закреплялся статус «своей» территории,
неотъемлемой части многоликой Российской империи.
Однако мифологизированный образ Волги как символической границы между «своим» и «чужим» по-прежнему оставался актуальным для российской культуры, найдя свое воплощение даже в научном дискурсе. Если обратиться к «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина, которая на многие десятилетия вперед сформировала круг исторических представлений образованных россиян, мы увидим, что Волга выступает там в качестве демаркационной линии между «образованной Европой» и грозной, непредсказуемой Азией: «Восточная страна нынешней Российской Монархии, где текут реки Иртыш, Тобол, Урал, Волга, в продолжение многих столетий ужасала Европу грозным явлением народов, которые один за другим выходили из ее степей обширных, различные, может быть, языком, но сходные характером, образом жизни и сви-репостию. Все были кочующие; все питались скотоводством и звериною ловлею: Гунны, Угры, Болгары, Авары, Турки — и все они исчезли в Европе, кроме Угров и Турков» [16, т. I, с. 87-88]. Более того: сами волжские земли в восприятии историка были разделены символической границей. Верхняя Волга — от истоков до Нижнего Новгорода — предстает на страницах карамзинской «Истории» как «своя» территория, часть русской земли, политическая борьба за которую разворачивалась исключительно между самими русскими городами: Суздалем и Великим Новгородом, Москвой и Тверью. Среднее же и нижнее течение Волги — от Нижнего Новгорода и до устья — в «Истории государства Российского» описывается как «неприятельская земля», «земля, столь долго для нас бедственная» [17, т. VII, с. 79], которую Российское государство было вынуждено в конце концов «покорить» ради собственной безопасности. Завоевание Казани и Астрахани историк расценивал как поворотный момент в судьбе России, восторжествовавшей над недавними противниками. Карамзин сравнивал «достопамятную осаду Казанскую» с «Мамаевою битвою», называя ее «славнейшим подвигом древности, известным всем Россиянам» [17, т. VIII, с. 95]. Но и после «покорения», подчеркивал историк, Россий-
133
О. Б. Леонтьева, Я. М. Цыганова
ское государство должно было «усмирять» и «обуздывать» «свирепые, дикие» народы, обитавшие на берегах Волги — «мятежную Черемису, Астрахань, Ногаев», а также «хищных Козаков» [18, т. IX, с. 129-130, 245-246, т. X, с. 14-15]. Роль Волги в этом нарративе как символической границы между «своим» и «чужим», между миром порядка и миром хаоса, таким образом, прослеживается на протяжении всего труда.
В начале XIX в. — в эпоху наполеоновских войн и Священного союза — официальная пропаганда, общественная мысль, художественные круги России в поисках исторических параллелей обратились к сюжетам, связанным со Смутным временем. Народное ополчение Минина и Пожарского и Земский собор 1613 г. были канонизированы в исторической памяти как «мифологическое возникновение российской государственности», «ключевое событие народной истории», наглядный пример «народного единодушия» перед лицом общей угрозы [19, с. 161]. Образ Верхней Волги в восприятии российского общества заиграл новыми гранями: ведь ополчение под командованием Минина и Пожарского было создано в Нижнем Новгороде, и еще один «спаситель престола» -Иван Сусанин — также был волжанином. Кострома и Верхняя Волга воспринимались как колыбель дома Романовых, и это учитывалось, в частности, при выборе маршрутов монарших путешествий по империи (показательны слова Александра II: «Кострома близка семье моей, и мы считаем ее родной») (цит. по: [20, с. 98]). Любопытно, что декабристы, предлагавшие перенести столицу в Нижний Новгород, обосновывали это не только экономическими и географическими соображениями, но и апелляцией к исторической памяти: «Освобождение России от ига иноплеменнаго чрез Минина и Пожарскаго из сего города изошло» [21, с. 129]. Как можно констатировать, образы, связанные с Поволжьем, органично вписались и в традиционные сценарии династической лояльности, и в формирующийся национальноромантический дискурс, стержнем которого была идея народного единства в доблестной и стоической борьбе с внешним врагом.
Новые подходы к осмыслению истории России, а значит, и роли в ней тех или иных
регионов были предложены российской исторической наукой в середине XIX в. Крупнейший российский историк XIX в., С. М. Соловьев, считал стержневой линией российской истории колонизацию новых пространств (согласно его знаменитой формуле, «древняя русская история есть история страны, которая колонизуется») [22, с. 631]. В тринадцатом томе своей «Истории России с древнейших времен», приступая к изучению петровских реформ и подводя итог всему предшествующему периоду отечественной истории, Соловьев образно и выразительно охарактеризовал роль Волги в «движении русской истории» XIII-XIV вв. «Как скоро историческая жизнь отливает на восток, в области верхней Волги, — писал он, -то связь с Европою, с Западом, необходимо ослабевает и порывается не вследствие мнимого влияния татарского ига, а вследствие могущественных природных влияний: куда течет Волга, главная река новой государственной области, туда, следовательно на восток, обращено все» [23, с. 24]. Глубокое и точное наблюдение историка о том, что река задает направление колонизационному движению народа, сочеталось здесь с удачно найденной метафорой: течение могучей реки представало как олицетворение хода самой русской истории.
Сформулированная Соловьевым концепция истории России как истории колонизации нашла поддержку у других историков и сыграла огромную роль в дальнейшем развитии отечественной науки. Значение освоения новых пространств для российской истории подробно исследовали в своих трудах В. О. Ключевский, М. К. Любавский, С. Ф. Платонов, П. Н. Милюков и многие другие представители «московской» и «петербургской» школ. Концепция Соловьева способствовала появлению ряда крупных исследований по истории освоения различных «окраинных» регионов, в том числе и Поволжья, колонизации которого были посвящены труды ученика Соловьева, Г. И. Пере-тятковича [24; 25]. Ученые выделяли различные аспекты колонизации: политический (завоевание и удержание новых земель), экономический и социальный (заселение этих земель выходцами из центральных регионов России, распространение на них общероссийского хозяйственного уклада и социального строя), эт-
134
Волга и Поволжье на «ментальной карте» российского общества XIX — начала ХХ в.
нический (смешение русских переселенцев с коренным населением), духовный (христианизация местного населения). Но, возможно, важнейшее концептуальное новшество заключалось в осознании того, что в процессе колонизации изменялось само российское общество и сам русский народ.
С. В. Ешевский в своем знаменитом очерке о колонизации Северо-Восточного края рассматривал этот процесс не только как историю завоеваний, заселения и хозяйственного освоения новых территорий, но и как историю слияния «русского племени» с «теми племенами, которые встречались ему на пути». С точки зрения историка, «принимая в себя чуждые племена, претворяя их в свою плоть и кровь», русский народ выполнял миссию распространения на Восток европейской цивилизации, «двойного светоча христианства и образования» [26, с. 216217]. В Поволжье, как считал Ешевский, эта историческая задача решалась неодинаковыми способами и с разной степенью успешности. Легче всего, ненасильственным путем совершилась колонизация русскими Верхнего Поволжья: «финские племена», проживавшие в этих краях, постепенно «обрусели» сами вследствие долговременного соседства с русскими. Так же легко происходило «обрусение» финно-угорских народов и в Среднем Поволжье: они перенимали «с христианством и русский язык, и русские нравы» [26, с. 234]. Но когда на территории того же Среднего Поволжья русское население «соприкасалось с народностью, уже резко обозначенною …с племенем, в религиозных верованиях сознававшим основу своей особенности» (здесь имелись в виду прежде всего татары), русское население «не пыталось насильственно сломить это упорное сопротивление», предоставляя завоеванным народам оставаться самими собой и исповедовать свою прежнюю веру [26, с. 234, 242]. Историк подчеркивал, что в Нижнем Поволжье колонизация была наиболее трудна: здесь государству и русским поселенцам противостояли «подвижные орды кочевников», которые лишь с большим трудом удалось оттеснить в степь к югу и юго-востоку и которые остались чуждыми русскому культурному влиянию [26, с. 242, 253]. В целом же освоение Поволжья представало под пером Ешев-
ского как поэтапное и осторожное вовлечение местного населения в сферу влияния «славянской народности» и европейской цивилизации. В его работе, как и у Карамзина, Волга маркировала собой условную границу между Европой и Азией; но эта граница трактовалась Ешевским как подвижная и гибкая, постепенно отодвигавшаяся все дальше к юго-востоку. При этом концепция истории России как истории колонизации оказала огромное влияние на региональную поволжскую историографию — в первую очередь на труды историков Казанского университета, а также многих краеведов-любителей [27; 28].
В то время как С. М. Соловьев и его последователи рассматривали присоединение Поволжья к России с точки зрения государственных интересов, в пореформенной культуре стремительно формировалось иное, альтернативное видение российской истории. Исторические труды Н. И. Костомарова и А. П. Щапова, гражданская поэзия Н. А. Некрасова, живопись передвижников, публицистика «Современника» и «Отечественных записок» поднимали темы жестокого крепостнического гнета, социальной несправедливости, глубокой розни между «высшими классами» и «простым народом»; в народни-чески-демократической системе координат роль врага-угнетателя по отношению к народу играли не иноземные захватчики, а собственное крепостническое государство. В художественной культуре образ Волги стал восприниматься как метафора скованной народной мощи: достаточно вспомнить, например, «бурлацкую тему» в творчестве Н. А. Некрасова и И. Е. Репина.
С этим было связано и настойчивое обращение пореформенной интеллигенции к теме народного протеста, восстаний: в истории «разинщины» или «пугачевщины» деятели культуры искали доказательства стихийного свободолюбия русского народа, его способности жить без «бар» и «господ». Волжская казачья вольница стала восприниматься как оплот народных представлений о правде-справедливости, как антагонист самодержавного Московского царства и Российской империи, основанных на неравенстве и угнетении. Историки демократического направления — Н. И. Костомаров, Д. Л. Мор-
135
О. Б. Леонтьева, Я. М. Цыганова
довцев и другие — подчеркивали, что в «Понизовом Поволжье» с его вольницей были воплощены (пусть ненадолго) народные демократические идеалы [29, с. 336; 30, с. 7].
Примечательно, что множество произведений пореформенной российской культуры в самых разных жанрах — от научнопопулярных очерков до исторических романов, от живописных полотен до стихов и песен — было посвящено вождю самого мощного и кровопролитного народного восстания, разыгравшегося на волжских берегах: Степану Разину. За двести лет, прошедших к тому моменту со времени восстания, удалой атаман уже был воспет во множестве народных песен и увековечен в топонимике (Костомаров не без юмора отмечал, что на Волге «есть несколько мест, которые называются буграми Стеньки Разина») [31, с. 402]. Но после реформы образ Разина перешел из фольклорной культуры в культуру высокую, заинтересовал интеллигентного читателя и превратился в важную составную часть исторической мифологии. Неразрывно связанный с волжскими «местами памяти», его образ трактовался как воплощение неукротимого народного стремления к «воле-волюшке» и в силу этого стал одним из ключевых в исторической памяти; посвященная ему песня на стихи симбирского этнографа Д. Н. Садовникова «Из-за острова на стрежень» превратилась в один из важнейших знаков-символов национальной идентичности [32]. Образ Поволжья, сложившийся на «ментальных картах» российского общества второй половины XIX в., явно приобретал утопические черты пространства, где можно обрести желанную «вольную волю».
Миф о Волге как о месте воплощения народных чаяний в пореформенной культуре существовал не только в народническом, но и в почвенническом, религиозном варианте. Заволжье (Керженские скиты в Нижегородской губернии) стало местом действия известной дилогии П. И. Мельникова-Печерского о старообрядцах; на страницах этих романов Заволжье представало как чудом уцелевший островок «исконной, кондовой Руси», где «Русь сысстари на чистоте стоит»: это была утопия, построенная вокруг идеи поиска подлинно народной веры [33, с. 3-4]. Впрочем, и тема разрушения традиционного
народного уклада под натиском капитализма тоже зачастую разрабатывалась в пореформенной литературе на поволжском материале. В пьесах А. Н. Островского, в романах А. М. Горького Поволжье описывалось как один из регионов успешного капиталистического предпринимательства; темы непочатой мощи и «вольной воли» волжских просторов оборачивались другой гранью, мир поволжских городов с их купеческими династиями представал как поле столкновения самобытных и сильных характеров, готовых идти до предела в своем хищническом самоутверждении.
Образы Волги, формировавшиеся в исторической памяти российского общества, становились и достоянием массовой культуры; одним из проявлений этого были входившие в моду путешествия по России. Уже к концу XIX в. Волга стала одним из самых популярных и относительно доступных внутрироссийских туристических маршрутов, следствием чего явилось массовое издание путеводителей и путевых заметок [34]. Именно эта литература, популярная по своему содержанию и назначению, дает наглядное представление о «местах памяти» и «ментальных картах» российского общества. В таких изданиях нередко встречались высказывания, свидетельствующие о высоком символическом статусе Волги в российской культуре: «Долг и обязанность всякого русского человека ознакомиться с этой великой рекой, это так же необходимо, как школьное образование» [35, с. 4]. «Тот, кто хочет узнать настоящую, коренную Россию, должен побывать на Волге. Стыдно русскому человеку не знать свою великую реку “кормили-цу-матушку”! Без преувеличения можно сказать, что она обвивает своей серебристой лентой сердце русской земли, и пока мы владеем такой великой драгоценной рекой — будет славна, богата и красива наша Русь-матушка!» [36, с. 3].
Стержневой темой популярной, просветительской литературы было описание разнообразия волжских ландшафтов («Начинается Волга в царстве хвойного леса… а оканчивается среди сожжённых солнцем азиатских степей») [37, с. 71] и столь же яркого разнообразия населения Поволжья, его этнического, социального и религиозного соста-
136
Волга и Поволжье на «ментальной карте» российского общества XIX — начала ХХ в.
ва. «Сюда бежал и здесь селился народ отовсюду, и в России, кажется, нет губерний, где была бы такая смесь всяких людей… Хохлы, русские, татары, немцы; здесь вы найдёте и потомков стрельцов, и потомков казаков, и потомков беглых солдат и раскольников. По религиям смесь ещё больше: молокане, раскольники, православные, магометане, католики, лютеране» [38, с. 371].
Столь же неоднородным представал на страницах популярной литературы и историко-культурный облик Поволжья. Города Верхнего Поволжья (Тверь, Ярославль, Нижний Новгород) обычно характеризовались там как древние русские твердыни, славящиеся памятниками старины и своей ролью в ключевых событиях отечественной истории — в борьбе с Ордой, объединении русских земель вокруг Москвы, Смутном времени. Описывая исторический облик Казани, составители путеводителей и других популярных изданий не забывали напомнить, что это бывшая столица ханства, с которым Россия вела долгую и тяжелую борьбу («При взгляде на Казань припоминается вековая ожесточённая борьба двух великанов — Москвы и Казани») [39, с. 48]. Города ниже по течению, от Казани до Астрахани (Симбирск, Самара, Саратов, Царицын), характеризовались как сравнительно «молодые», их прошлое в исторической памяти было связано прежде всего с кровопролитными народными восстаниями XVII-XVIII вв., временами «разинщины» и «пугачевщины». Замыкала череду волжских городов Астрахань — «полуазиатский город», где «с первого взгляда может показаться, что родной тип великоросса затерялся среди иноплеменного и разноязычного населения» [39, с. 298-299].
Можно заключить, что представления о месте Волги и Поволжья на «ментальной карте» российского общества формировались постепенно и что этот процесс был неоднозначен по своей сути. Двойственный статус Поволжья как «внутренней окраины» Российского государства способствовал тому, что в отечественной культуре достаточно долго сохранялось мифологизированное представление о Волге как символической границе между «своим» и «чужим» миром; но эта граница могла восприниматься как подвижная, постепенно смещающаяся к юго-востоку.
В силу этого в научных трудах, художественных произведениях и популярной литературе XIX — начала ХХ в. Поволжье не всегда описывалось как целостная территория; чаще оно представало как совокупность нескольких исторически сложившихся регионов, каждый из которых имел свою неповторимую судьбу. Если Верхняя Волга с самого начала XIX в. трактовалась в искусстве и исторической литературе как «своя», русская земля, то Среднее и Нижнее Поволжье (бывшая территория Золотой Орды) стало восприниматься в этом качестве лишь во второй половине XIX столетия; оно представало в трудах историков и краеведов как территория, прошедшая путь от «чужого», враждебного, потенциально опасного края до активно колонизуемой окраины империи.
Отечественную мысль XIX — начала ХХ в. можно представить как арену противоборства нескольких сценариев коллективной идентичности, различных представлений о том, на каких ценностях должна базироваться идентичность российского общества: либо на традиционной лояльности по отношению к правящей династии, либо на идее внеклассового (всесословного) единства народа-нации, либо на идее служения интересам трудового народа-демоса. Тем интереснее отметить, что образы Волги и Поволжья вошли составной частью в каждый из этих сценариев: великая река представала то как щит государственности и вотчина правящей династии, то как оплот казачьей вольницы, то как край исконной народной веры. Ценностное наполнение этих образов могло быть диаметрально противоположным, но в любом случае Поволжье воспринималось как некий заповедный регион, где можно прикоснуться к истокам русской народной души; ее широту и мощь воплощал визуальный образ могучей полноводной реки. Волга превратилась в один из ключевых символов государственной и русской национальной идентичности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Андерсон Б. Воображаемые сообщества: Размышления об истоках и распространении национализма : пер. с англ. — М. : Канон-Пресс-Ц : Кучково поле, 2001.
2. Weber Eugen J. Peasants into Frenchmen: The Modernization of Rural France, 1870-1914. —
137
О. Б. Леонтьева, Я. М. Цыганова
Stanford, Calif. : Stanford University Press, 1976.
3. Саид Э. Ориентализм: Западные концепции Востока : пер. с англ. — СПб. : Русский мир, 2006.
4. Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения : пер. с англ. — М. : Новое литературное обозрение, 2003.
5. ЗамятинД. Н. Культура и пространство: моделирование географических образов. — М. : Знак, 2006.
6. Орешина М. А. Русский Север начала XX века как историко-культурное пространство: источниковедческие и методологические подходы к изучению проблем регионалистики : дис. … канд. ист. наук. — М., 2001.
7. Родигина Н. Н. «Другая Россия»: образ Сибири в русской журнальной прессе второй половины XIX — начала XX века. — Новосибирск : НГПУ, 2006.
8. Северный Кавказ в составе Российской империи. — М. : Новое литературное обозрение, 2007.
9. Город и время : в 2 т. — Т. 1. — Самара : Книга, 2012.
10. Поволжье — «внутренняя окраина» России: государство и общество в освоении новых территорий (конец XVI — начало ХХ вв.) / под ред. Э. Л. Дубмана, П. С. Кабытова. — Самара : Самар. отд-ние Литфонда, 2007.
11. «Обретение родины»: общество и власть в Среднем Поволжье (вторая половина XVI -начало XX вв.). — Ч. 1 : Очерки истории / под ред. П. С. Кабытова, Э. Л. Дубмана, О. Б. Леонтьевой. — Самара : Самарский университет, 2013.
12. Трепавлов В. В. Волга-матушка = Ана Идель // Образы регионов в общественном сознании и культуре России. — Тула : Гриф и К, 2011. -С. 14-37.
13. Казанская история / подгот. текста и перевод Т. Ф. Волковой, комментарии Т. Ф. Волковой и И. А. Лобаковой // Библиотека литературы Древней Руси / РАН ; ИРЛИ ; под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. — Т. 10 : XVI век. -СПб. : Наука, 2000.
14. Ибнеева Г. В. Имперская политика Екатерины II в зеркале венценосных путешествий. -М. : Памятники исторической мысли, 2009.
15. Дикинсон У. Портрет Екатерины II в русском костюме (с ориг. В. Эриксена) // Русское искусство. — 2011. — № 2 (апрель — июнь).
16. Карамзин Н. М. История государства Россий-
ского. — Репр. воспр. изд. 5-го, выпущенного в трех книгах с приложением «Ключа»
П. М. Строева. — Кн. 1 : Тома I, II, III, IV. -М. : Книга, 1988.
17. Карамзин Н. М. История государства Россий-
ского. — Репр. воспр. изд. 5-го, выпущенного в трех книгах с приложением «Ключа»
П. М. Строева. — Кн. 2 : Тома V, VI, VII, VIII. -М. : Книга, 1989.
18. Карамзин Н. М. История государства Российского. — Репр. воспр. изд. 5-го, выпущенного
в трех книгах с приложением «Ключа» П. М. Строева. — Кн. 3 : Тома IX, X, XI, XII. -М. : Книга, 1989.
19. Зорин А. Л. Кормя двуглавого орла… Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII — первой трети XIX века. — М. : Новое литературное обозрение, 2001.
20. Уортман Р. С. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии : в 2 т. — Т. 2 : От Александра II до отречения Николая II. — М. : ОГИ, 2004.
21. Пестель П. И. Русская Правда или Заповедная Государственная Грамота Великаго Народа Российскаго, служащая Заветом для Усовершенствования Государственнаго Устройства России и содержащая Верный Наказ как для Народа, так и для Временнаго Верховнаго Правления // Восстание декабристов. Документы. — Т. 7. — М. : Госполитиздат, 1958.
22. Соловьев С. М. Сочинения : в 18 кн. — Кн. II.
— Т. 3-4 : История России с древнейших времен. — М. : Мысль, 1988.
23. Соловьев С. М. Сочинения : в 18 кн. — Кн. VII.
— Т. 13-14 : История России с древнейших времен. — М. : Мысль, 1991.
24. Перетяткович Г. И. Поволжье в XV и XVI веках (очерки из истории края и его колонизации).
— М. : Типогр. И. В. Грачева, 1877.
25. Перетяткович Г. И. Поволжье в XVII и начале XVIII века (очерки из истории колонизации края). — Одесса : Типогр. П. А. Зеленого, 1882.
26. Ешевский С. В. Русская колонизация СевероВосточного края // Вестник Европы. — 1866. -№ 1. — С. 211-263.
27. Ермолаев И. П. Проблема колонизации Среднего Поволжья и Приуралья в русской историографии (вторая половина XIX — начало XX вв.) : дис. . канд. ист. наук. — Куйбышев, 1966.
28. Зайцев А. В. Христианизация нерусских народов Среднего Поволжья в отечественной историографии: вторая половина XIX — начало XX в. : дис. … канд. ист. наук. — Чебоксары, 2009.
29. Костомаров Н. И. Бунт Стеньки Разина: Исторические монографии и исследования. — М. : Чарли, 1994.
30. Мордовцев Д. Л. Самозванцы и понизовая вольница : в 2 т. — Т. 2 : Понизовая вольница.
— СПб. : Изд-е М. О. Вольфа, 1867.
31. Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей : в 3 т. -Ростов н/Д : Феникс, 1995.
32. Одесский М. П. Волга — колдовская река: от «Двенадцати стульев» к «Повести временных лет» // Геопанорама русской культуры: Провинция и ее локальные тексты / сост. В. Абашев, А. Белоусов, Т. Цивьян. — М. : Языки славянской культуры, 2004.
33. Мельников-Печерский П. И. В лесах : роман : в 2 кн. — Кн. 1. — М. : РИПОЛ, 1994.
34. Руцинская И. И. Образы поволжских городов в региональных путеводителях второй половины XIX — начала ХХ вв.: особенности саморе-
138
Волга и Поволжье на «ментальной карте» российского общества XIX — начала ХХ в.
презентации // Город и время : в 2 т. — Т. 1. -Самара : Книга, 2012. — С. 157-162.
35. Сидоров В. По России: путевые заметки и впечатления. От Валдая до Каспия. — Кн. 1 : Волга. — СПб. : Типография А. Катанского и К°, 1894.
36. Батуев А. Волга от Твери до Астрахани. — М. : Думнов В. В., 1915.
37. Черняева М. Когда и как стала Волга русской рекой. — М. : Типо-литогр. т-ва И. Н. Кушне-рев и К°, 1904.
38. Шелгунов Н. В. Очерки русской жизни. -СПб. : Изд-е О. Н. Поповой, 1895.
39. Монастырский С. И. Иллюстрированный спутник по Волге. — Казань : Типо-литогр. Ключникова, 1884.
139
Карта сайта
Карта сайта
|
карт мира — рай и утопия
Рай
Повторяющаяся во многих культурах идея рая как лучшего места в прошлом, будущем или, возможно, за горизонтом, кажется, прочно укоренилась в человеческой психологии. В случае авраамических религий рай является архетипическим окружением первородного греха, когда аллегорические фигуры Адама и Евы нарушают закон Бога и ищут знания для себя. Следовательно, человечество изгнано из сада, и единство природы, человечества и Бога разорвано на части.Адам и Ева приговорены к сельскохозяйственным работам, а их сын Каин убивает своего брата-пастуха и строит Енох, первый город.
С антропологической точки зрения рай является символом сельскохозяйственной революции и сопутствующего ей чувства утраченного единства с кочевыми биоритмами. Это также поэтическая и аллегорическая установка для продолжающихся вопросов о роли человечества по отношению ко всем другим формам жизни. Например, в вариациях Книги Бытия можно сделать вывод, что мы получаем власть над природой, данную нам Богом, или, альтернативно, что мы находимся в саду и нам велят «одеть и хранить его».
Является ли Эдемский сад метафорой всего мира или отдельным местом внутри него, на протяжении веков беспокоило богословов, исследователей и картографов. Как миф, его центром был одновременно источник Тигра, Евфрата, Ганга и Нила; как реальное место он, вероятно, вырос из устной истории, связанной с некогда исключительно богатым биоразнообразием ландшафта, ныне затопленного в северных пределах Персидского залива. Теперь, как пишет Джудит Шалански, «[t] здесь нет нетронутого Эдемского сада, лежащего на краях этого бесконечного земного шара.Вместо этого люди, путешествующие повсюду, превратились в тех самых монстров, которых они прогнали с карты «. 1
Утопия
Изгнанное из сада человечество могло только повернуться к городу. Как постоянное выражение планов по улучшению мира, город — всегда несовершенное выражение утопического импульса. Полученная из комбинации eutopos — место, где все хорошо, и outopos — нет места, утопия неологизма была придумана сэром Томасом Мором в 1516 году.Литературный жанр, который описывает вымышленный, лучший мир, чтобы положительно вдохновить на изменения в существующем, утопия уходит своими корнями в «республику» Платона, воинственное, но теоретически совершенное общество, управляемое королями-философами.
В 18-19 веках утопическая мысль стремилась в первую очередь использовать силу машин для обеспечения хорошей жизни, но когда промышленная революция нанесла свой хаос, именно Джон Стюарт Милль в 1868 году впервые использовал термин «антиутопия». , альтер эго утопии.Несмотря на противоположные представления о будущем, и утопия, и антиутопия стремятся избежать одного и того же — более одного и того же.
Во второй половине ХХ века в литературе появилась третья topos «экотопия». В общих чертах, экотопия в первую очередь связана с духовным примирением и материальной интеграцией природных и культурных систем, чтобы избежать будущего, которое иначе будет считаться экологическим апокалипсисом. Эта чувствительность проявляется сейчас в реальных замыслах и практической политике, направленной на то, чтобы сделать современные города менее расточительными и более устойчивыми.
Несмотря на то, что они полезны в качестве критики статус-кво, как свидетельствует история, когда утопии становятся реальностью, они неумолимо тяготеют к фашистским государствам, поскольку только благодаря такой абсолютной власти строгие стандарты и однородный мандат утопии могут поддерживаться.
Типичная утопическая уловка часто заключалась в том, чтобы поместить новое улучшенное общество на вымышленный остров. Таким образом, на прилагаемой карте мы обнаружили утопию где-то у побережья Перу, недалеко от того места, где, как считается, Мор обнаружил свой оригинал.
Утопия — Томас Мор | MindMeister Mind Map
Утопия — Томас Мор | Разумная карта MindMeister Утопия — Томас Мор Спенсер Томпсон1. Обзор
1.1. -Утопия Томаса Мора — христианско-гуманистический взгляд на идеальное общество
1.1.1. Новый узел
1.2. -More не просто предлагает теоретический взгляд, но предоставляет подробные сведения о том, как создать этот мир
1.3. -Утопия предлагает христианизированную форму республики Платона
.2. Христианский синтез
2.1. Христианский аспект синтеза — это Евангелие Христа о заботе о бедных, угнетенных и угнетенных
2.2. Платоническая, республиканская традиция — это греческий аспект синтеза.
2.3. Мор написал «Утопию» комедийным тоном, что позволило ему говорить правду, рассказывая более глубокую историю
3. Как Utopia использует юмор и пародию?
3.1. Утопия означает никуда
3.2. Политическая система сообщества называется Sty.
4. Как делится собственность в Утопии? Как это влияет на общество?
4.1. Частной собственности нет
4.2. У всех одинаковое количество имущества
5. Какое правительство в Утопии?
6. Почему Утопия использует рабство?
6.1. В «Утопии» Томаса Мора в Утопии существует правило религиозной терпимости, наказание за его нарушение — рабство или изгнание.Единственные презираемые люди — атеисты, так как они не верят в награду за хорошее поведение.
7. Какова трудовая жизнь в Утопии?
7.1. Все работают на полную, и каждый получает то, что ему нужно
8. Как Утопия является социальной критикой Великобритании?
8.1. Это идеальное общество, а британец не такой. Так что это не идеальный
9. Как люди в Утопии находят счастье
9.1. Через этику Иисуса
Найти похожие предметы: | |
Цифровое изображение: Да | |
Цифровое изображение: № | |
Разрешение изображения: Высокое (для PPT) | |
Разрешение изображения: Низкое | |
Художник: Программа Архитектуры Школы дизайна Пенсильванского университета | |
Художник: Жаннере-Гри, Шарль Эдуард | |
Автор: Райт, Фрэнк Ллойд | |
Автор: Кан, Луи Исидор | |
Автор: Микеланджело | |
Художник: Макинтош, Чарльз Ренни | |
Автор: Гауди, Антони | |
Художник: Гери, Фрэнк Оуэн | |
Автор: Мис ван дер Роэ, Людвиг | |
Автор: Кхмерский | |
Культура: Американская | |
Культура: итальянская | |
Культура: Китайская | |
Культура: французский | |
Культура: Индийская | |
Культура: исламская | |
Культура: японская | |
Культура: немецкий | |
Культура: Британская | |
Культура: греческая | |
Период: 18 век | |
Период: 12 век | |
Период: 17 век | |
Период: 11 век | |
Период: 16 век | |
Период: 19 век | |
Период: | юаней|
Период: 15 век | |
Период: 13 век | |
Период: 14 век | |
Сайт: США | |
Место: Китай | |
Место: Италия | |
Место: Индия | |
Место: Франция | |
Место: Пенсильвания | |
Место: Филадельфия | |
Место: Рим | |
Место: Англия | |
Место: Япония | |
Музей: Частная коллекция | |
Музей: Филадельфия: Институт современного искусства | |
Музей: Париж: Лувр | |
Музей: Лондон: Британский музей | |
Музей: Нью-Йорк: Метрополитен-музей | |
Музей: Бостон: Музей изящных искусств | |
Музей: Париж: Национальная библиотека | |
Музей: Филадельфия: Художественный музей | |
Музей: Стамбул: Топкапы Сарайи | |
Музей: Рим: Библиотека Ватикана | |
Тип работы: Архитектура | |
Тип работы: Живопись | |
Тип работы: Скульптура | |
Тип работы: Градостроительство | |
Тип работы: Малое искусство | |
Тип работы: Рукопись | |
Тип работы: Современное искусство | |
Тип работы: Ландшафтная архитектура | |
Тип работы: Печать | |
Тип работы: Фотография | |
Название: Без названия | |
Название: Акрополь.Парфенон | |
Название: Angkor Wat | |
Название: Mahabalipuram | |
Название: Выставка Mosaicultures International, Монреаль, 2013 г. | |
Название: Часовня Могила Ихи | |
Название: Студия 500 уровней | |
Название: Hill House | |
Название: Рамачаритаманаса Туласи (Святое озеро деяний Рамы) | |
Название: Villa Savoie | |
Выпуск I — Утопия — Легенда — Территория
Утопии
Карта утопии — это карта несуществующей территории.
Слово и концепция «утопия» происходит от Томаса Мора Утопия , апокрифического рассказа о путешествии об островном государстве, расположенном в Новом Свете, который, в отличие от недавно прибывших португальцев и испанцев, имел систему управления, которая способствовала обмену, доброжелательность, вежливость и мир. Совершенное общество или настолько близкое к человечеству. Вот как мы запоминаем это сегодня, как мы используем это слово, но сколько из нас действительно могут сказать, что прочитали книгу, которой в этом году ровно 500 лет?
Утопия — это лишь оптимистичный текст на поверхности.Тот факт, что мы не помним книгу такой, какая она есть, а вместо этого навязываем свое собственное, более розовое значение, — это мрачная шутка произведения, еще одна встроенная в название его островного государства. Утопия — это составное слово, состоящее из двух греческих слов: ou («не») + topos («место»), но большинство людей думает об этом слове как об антониме антиутопии (от новолатинского dus , «тяжело, сложно, плохо»). Когда мы говорим, что утопия на самом деле имеем в виду, мы имеем в виду eu topia (от нового латинского eu («хорошо, хорошо»), например, эйфория ( phérein , «терпеть»), панегирик ( lógos , «высказывание, повествование»), усыпить ( thánatos , «смерть»).Все эти слова — эвфемизмы ( фема , «голос, пророческий голос, слух, разговор»), слова, добродетель которых — явные попытки замаскировать внутреннее, необходимое зло (см. «Сказочную страну» Рамоны Осубель).
ЛогикаМора заключается в том, что хорошего места не бывает, пока есть люди, которые его открывают и заявляют как таковые. Война, прелюбодеяние, смерть, рабство — все это присутствует в Утопии — это аксиомы человечества, которые мы выбираем наказывать, оправдывать или игнорировать.Тот факт, что мы постоянно неправильно читаем книгу, концепцию и слово, является очевидным аргументом.
Мы совершаем ту же ошибку, когда читаем карты. Карты, несмотря на картографическую науку, на которую они претендуют на объективность и целостность, совсем не похожи. Они сжимают мир, позволяя нам воспринимать пространства больше, чем мы сами, но при этом карты показывают лес, несмотря на деревья. Детали теряются или искажаются. Они дают нам взгляд на мир глазами бога, но не всеведение бога.Это мораль «Del Rigor en la Sciencia» Хорхе Луиса Борхеса, в которой картографы короля, пытаясь создать идеальную карту своего королевства, должны сделать карту такого же размера, как сама земля, делая карту «бесполезной». «(см. книгу Джонатана Бэзила» О точности карт «). Поскольку она должна отдавать предпочтение одной точке зрения над другой, карта, как и утопия, никогда не может полностью представлять свою территорию, и тем не менее они маскируют свою субъективность, свой выбор под объективностью и рационализмом.
Тогда уместно, что так много людей пытались нанести на карту утопию.Изучая карты для включения в этот выпуск, мы обнаружили, что их утопии обычно делятся на две категории — нашел и построил — категории, которые проливают свет на точки зрения их создателей.
Найденная утопия — это город или страна мифов, место, которое всегда кажется решающим или завершающим наш мир. Это волшебные зеркала, миражи, обещающие то, чего желает ищущий, и тем самым раскрывающие его самые большие слабости. Утопия Мора — мир и гармония для тех, кто оплакивает социальные волнения.Эльдорадо — золото для бедных и жадных. Шангри-Ла — нирвана для усталых от мира. Санта-Клаус, Аризона — Рождество в пустыне (см. «Разоблачение» Яна Биндаса-Тенни).
Легко понять, почему они терпят неудачу. Карта — это не территория. На самом деле найденную утопию по-настоящему не найти. Кто-то должен был его построить, и для этого кого-то утопия не утопия; это просто дом. Найденная утопия — всего лишь игра восприятия. Чтобы на другой стороне была более зеленая трава, должны быть стороны, и вы должны быть на «неправильной».По этой причине мы предпочитаем, чтобы найденная утопия никогда не была найдена. Это только намеки на призрак архива (см. Грегори Ховард «№ 8. Тысячимильный оратор»).
Сконструированная утопия столь же мифична, столь же невозможна и, как найденная утопия, навсегда уходит, просто вне нашей досягаемости. Сконструированная утопия — это также отражение наших желаний, но это не отражение, которое мы можем найти, потому что оно еще не построено. Эти чертежи редко приводят к реальным конструкциям, потому что любая попытка создать идеальный вариант откроет информацию, исключенную картой.Взгляните на Фордландию Генри Форда. EPCOT Уолта Диснея. Broadacre Фрэнка Ллойда Райта.
Возможно, поэтому так много архитекторов сконструированных утопий являются эгоистами, стирающими грань между гениальностью и безумием. Любой, кто желает реализовать свой идеал, должен игнорировать несовершенные реалии мира, жест, который может быть вдохновляющим или глупым, в зависимости, опять же, от точки зрения. Большинство сконструированных утопий являются антиутопиями в глазах большинства и будут маргинализованы как маргиналы — секты, культы (см. «Новый век под землей» Сары Минор), радикалы, подпольщики — если не будут полностью уничтожены, как в Давидианской ветви и их комплекс в Уэйко, штат Техас.Но иногда утопия является жизнеспособным противодействием нормативной культуре, глотком свежего воздуха, бахромой и волнующим — темная лошадка, история о золушке, неудачник — то есть, пока она не ассимилируется, разрушение другого рода. Чтобы оставаться утопией, сконструированная утопия никогда не должна быть построена. Это должно оставаться мечтой — глубоко личной и туманной, нарушающей правила реальности, которую невозможно объяснить кому-либо еще. И мы так предпочитаем.
Итак, точно так же, как нет реальной разницы между eu- и dys-, найденное и сконструированное — это две стороны одной медали.Те, кто жаждет обнаружить потерянную цивилизацию, романтизируют прошлое и его атрибуты — желтую бумагу, пыльный архив, очарование и комфорт устаревшей ортодоксии. Те, кто стремится создать лучшую цивилизацию, романтизируют будущее и его атрибуты — новейшие блестящие гаджеты, скорость вычислений, зрелище небоскреба (см. «Шелковый город» Адама аль-Сиргани). В обоих случаях мы стремимся, желаем, и тем не менее это желание настолько личное, настолько абстрактное, что не может стать реальностью, не жертвуя собой.
Нет ничего сложного в том, чтобы утверждать, что писательство — или вообще любое искусство — сталкивается с аналогичным затруднительным положением. Постройте мир, совершенно непохожий на наш, и никто не сможет увидеть его красоту. Постройте абсолютно реалистичный и узнаваемый мир, в который нет причин входить. Это пространство должно нас удивить, но не слишком. Нам это должно понравиться, но не слишком сильно. Другими словами, это должна быть утопия, невозможное пространство между множеством двоичных файлов, которые мы создаем, чтобы разобраться в вещах.
Это то, что делает утопию подходящей (но не идеальной) темой для нашего первого выпуска.Поскольку Территория эволюционировала за последний год или около того, мы слишком хорошо понимаем, как идеалы должны сгибаться и ломаться, чтобы что-то стало реальностью. Мы могли бы находить и конструировать это очень личное, несовершенное пространство вечно, но если бы мы останавливались только на прошлых ошибках или планах на будущее, мы бы упустили самое лучшее — прямо сейчас, наблюдая за ним, пытаясь стоять на шатких ногах. Вот что произошло, когда Рамона, Джонатан, Ян, Грегори, Сара и Адам впервые поделились с нами своими утопиями, и это то, что происходит сейчас, когда мы выпускаем этот проект для вас.
Итак, вот оно, место, которое никогда не будет утопией, потому что оно существует.
— Ник Грир и Томас Мира и Лопес
Карты
Мы просим наших участников создать карту или ответить на нее, но то, что определяет карту и как участник решает интерпретировать ее территорию, будет радикально отличаться в зависимости от каждой части. Вот как все обернулось для каждого:
«Сказочная страна» Рамоны Аусубель отображает ту же территорию, что и в Древняя карта сказочной страны, недавно обнаруженная и установленная далее, , коллаж из народных и сказочных персонажей и местностей, каждый из которых отмечен цветочным курсивом: Вот Авалон ; Вот сфера Луны и ее зачарованные радуги ; Tom Thumb где-то здесь, но он слишком мал, чтобы нарисовать .
Речь идет о художнике Бернарде Сани, который также вышивал, витражи и иллюстрировал книги, несмотря на свою собственную коллекцию сказок, Ворота Рога: Быть всякими записями из трудов Общества по расследованию фактов и заблуждений о фее. явно не получил должного отклика.
Найдите эту карту в Библиотеке Конгресса (G9930 1920 .S51 и онлайн), где она классифицируется как карта «воображаемой местности».
Книга Джонатана Бэзила «О точности карт» отображает сам процесс составления карты.Чтобы узнать больше об этом, Борхесе и Моретти, см .:
. Апостол, Гина. «Борхес, политика и постколониальное». Los Angeles Review of Books (2013): n. стр. 18 августа 2013 г. Интернет. 24 ноября 2015 г.
Борхес, Хорхе Луис. Мечты . Пер. Милдред Бойер и Гарольд Морланд. Остин: Университет Техаса, 1964. Печать.
Борхес, Хорхе Луис. «Del rigor en la ciencia». Obras Completas, 1923-1949 .Буэнос-Айрес: Эмес, 1989. 847. Печать.
Кристал, Эфраин. «Холодно размышляя …» Ответ Франко Моретти ». New Left Review 15 (2002): 61-74. Proquest. Интернет. 14 января 2016 г.
Моретти, Франко. Атлас европейского романа, 1800-1900 . Лондон: Verso, 1998. Печать.
Моретти, Франко. «Теория сетей, анализ сюжетов». New Left Review 68 (2011): 80-102. Распечатать.
Моретти, Франко. Дистанционное чтение. Лондон: Verso, 2013.EPUB.
В книге Яна Биндаса-Тенни «Разоблачение» Санта-Клаус в Аризоне представлен несколькими способами. Это эссе, литературная карта в сочетании с фотографией, своего рода визуальная карта. В этом произведении также используется буквальная карта — результат сотрудничества Яна и художницы из Тусона Коринн Матешич. Из-за высоты птичьего полета эта карта напоминает панорамные карты города конца XIX века, и, как и эти карты, карта Корин представляет собой фантастическую карту, на которой изображены «достопримечательности», а не мельчайшие детали.Корин сказала следующее о своем процессе:
«[Эта карта] представляет собой заключительную часть серии карт-эссе, которые мы с Яном совместно использовали для исследования значения, границ и границ места. Санта-Клаус — это мечта, которая не совсем воплотилась в реальность. Несуществование этого места очаровательно. Помимо того, что это «не место» в абстрактном смысле, это еще и место, в котором я никогда не был. Я начал с чувства, которое внушало письмо Яна: желание, чтобы все места были легко здоровыми, чтобы они следовать по траектории, которую представляли их основатели, или, может быть, с облегчением, что они этого не сделали; я бы точно не стал посещать город, посвященный Рождеству.А затем я обратился к Интернету, чтобы собрать воедино детали (спутниковые изображения, цифровые карты и т. Д.), Чтобы создать эту карту ».
Грегори Ховард «# 8. Тысячникильный спикер». работает по гравюру, одному из 34 в книге Бартоломео Дель Бене 1609 года Civitas veri sive morvm (латинское: «Город истины или нравственности»). На большинстве офортов изображены фигуры паломников в этот город. Историк Фрэнсис Йейтс пишет: «Как и многие аллегории эпохи Возрождения,« Civitas veri »выросла из средневекового корня.Комментатор Марсиль указывает на свой долг перед «Городом Бога» святого Августина, и действительно, план Города Истины напоминает иллюстрации в средневековых рукописях Города Бога »
.В книге Сары Минор «Новый век под землей» визуально и в текстовом виде изображен подземный храм итальянского культа. О своем процессе автор сказал следующее:
«Двойная карта внизу этого эссе описывает Храмы Человечества, подземное сооружение Новой Эры в северной Италии.Изображение слева — это урезанная версия карты, которую я видел на брошюрах и плакатах итальянского экопоселения, расположенного над самими храмами. Я никогда не спускался в здание, отчасти потому, что это было дорого, а отчасти потому, что думал, что буду разочарован, когда приеду.
Я отразил это найденное изображение серым цветом, чтобы создать две параллельные карты, чтобы обозначить способы, которыми мое эссе пытается описать место в двух разных режимах. В том, как этот рисунок линии разделяет подземное пространство, есть что-то невозможное.Мое восприятие карты сродни тому, как я испытал эту духовную систему Нью Эйдж, которая казалась одновременно возвышенной и неопределенной: недоверие в сочетании с желанием верить. Это мифическое пространство остается для меня смехотворно абстрактным, как и этот рисунок, но я думаю, что всегда буду сожалеть о том, что не съел эту плату за вход ».
«Город шелка» Адама аль-Сиргани является ответом на карту Мадинат аль-Харир («Город шелка»), предполагаемого городского района в Аль-Субия, Кувейт. Карта не является накладной картографической картой, а представляет собой визуализацию того, как будет выглядеть городской район после завершения, и является частью серии подобных карт.Этот проект представляет собой спекулятивную городскую застройку, один из многих, созданных Эриком Куном «Гражданскими искусствами», «исследовательской и дизайнерской практикой, посвященной открытию заново зрелищности гражданской жизни» путем «восстановления гения места, наследия цивилизаций и историческое качество архитектуры «.
Центральная башня Мадинат аль-Харир высотой 1001 метр является намеком на наследие и рассказывание историй о «Тысячи и одной ночи», сборнике панарабских и мусульманских народных сказок, собранных несколькими авторами с 8 века нашей эры до начала современного периода. когда его переводы на другие языки, особенно на французский в 1704 году, кодифицировали его содержание.Большинство жителей Запада знакомы с переводом Мирзы Абдуллы аль Бушири (урожденной Ричард Бертон), которому Адам посвящает свою работу. Фантазия этого текста в значительной степени представляет видение Куне Шелкового города как «изумрудного ожерелья из озер и парков, подобных шелковым лентам, переплетающимся и сплетающим каждый из 25 кварталов вместе в единое целое. город.»
Шелковый город еще предстоит построить.
Авторы
В дополнение к стандартной биографии, мы просим наших участников указать местоположение, которое каким-то образом представляет их, их личную утопию.Собранные вместе они составляют genius loci этого выпуска.
Другие утопии
Наши темы — это территории, слишком большие для того, чтобы их можно было нанести на карту полностью, поэтому мы хотим направить вас вовне, в сторону от нашей конкретной интерпретации. Ниже приведены некоторые другие карты утопии, которые мы ценим.
Вернитесь на титульную страницу проблемы, ознакомьтесь с предстоящими проблемами или узнайте больше о том, как вы можете принять участие .
Картографирование утопии в темноте: Мэтт Тирни о литературе и технологиях
Разборки: слова против машин в американских длинных семидесятых — это исследование того, что автор Мэтт Тирни называет «освободительной критикой технологий» от авторов длинных семидесятых, таких как Одре Лорд, Пол Меткалф, Тони Моррисон, Хьюи П.Ньютон, Урсула К. Ле Гуин и Элис Мэри Хилтон. Длинные семидесятые — исторический период, знакомый исследователям труда, который начинается с радикальных политических изменений, вызванных Разделом VII Закона о гражданских правах в 1964 году и длится до начала 1980-х годов. В этот период чернокожие, коричневые женщины и мужчины из числа коренного населения имели возможность участвовать в профсоюзных организациях в беспрецедентном количестве. Мэтт использует этот момент возросшей трудовой активности и организации как фон для исследования поэтической, литературной и философской критики технологий и капитализма.В книге Dismantlings он обращается к широкому кругу литературных и политических работ, чтобы найти контрлексикон, показывающий, как писатели «длинных семидесятых» выступали против идеализма, заложенного в языке технокапитализма .
Название Dismantlings является прямой ссылкой на Audre Lorde, и каждая глава рассматривает одну из семи форм проявления этого термина: Luddism , разрушение или постепенный отказ от худших машин; общение , планетарное единение, несводимое к сетям электросвязи; киберкультура , слово, которое в своей чеканке обозначило историческую и материальную основу, которую автоматизация разделяет с расистскими и милитаристскими машинами; искажение , способ читать и писать против настоящего; революционное самоубийство , сознательное подчинение опасностям политического вмешательства; технология освобождения , точка соприкосновения между соответствующей технологией и теологией освобождения; и танатопография , карта планетарной технологической этики с точки зрения технологически обусловленных массовых ограничений и смерти.Все эти идеи, некоторые из которых были затемнены с течением времени, а другие только кажутся знакомыми, обнажают для читателя генеалогию текущих опасений и опасений по поводу гегемонистской роли, которую дискурс технологических инноваций играет в организации социальной и политической жизни.
Было особенно своевременно поговорить с Мэттом о разборках , последовавших за восстаниями за расовую справедливость прошлым летом в ответ на убийства полицией Бреонны Тейлор и Джорджа Флойда.В этом году в Соединенных Штатах администрация университетов быстро приняла прогрессивный, активный язык. В этот язык «антирасизма» были встроены модные слова STEM-ификации социальных изменений и политического анализа, которые стали доминировать в университетах США с середины 2000-х годов. Вопросы борьбы с чернотой, гендерного насилия, неполной занятости, авторитаризма и нашей климатической катастрофы сформулированы в рамках дискурса областей STEM и требуют вмешательства «лунных выстрелов», «грандиозных вызовов» и «наборов инструментов».В книге Dismantlings Мэтт напоминает нам, что важно использовать другие слова для обозначения политической возможности, и что длинные семидесятые были моментом, как и наш собственный, когда писатели и активисты были озабочены аналогичным технократическим идеализмом.
Мэтт Тирни — адъюнкт-профессор английского языка в Университете штата Пенсильвания. Мы обсудили его последнюю книгу, Демонтаж: слова против машин в американской длинной семидесятых (Cornell University Press, 2019), на четырехчасовой встрече в Zoom в конце декабря 2020 года.Мэтт также является директором инициативы Penn State’s Digital Culture and Media и автором книги What Lies Between: Void Aesthetics and Post-War Post-Politics (Rowman & Littlefield, 2015). Он опубликовал в отредактированных книжных коллекциях и в журналах, включая диакритических знаков , конфигураций , Cultural Critique , Camera Obscura и Postmodern Culture , для которых он вместе с Матиасом Нильгесом редактировал специальный выпуск «Medium». и посредничество.”
Это интервью отредактировано для большей ясности.
Ричард Перселл (RP): Во-первых, я хочу сказать, как мне понравилось читать Разборки. Одно из первых, что бросилось в глаза, — это стиль письма. Я с уверенностью могу сказать, что это написано не в профессиональном стиле академической прозы.
Мэтт Тирни (MT): Я просто не хотел отдавать академической грамматике и словарям приоритет над литературным, активистским и политическим языком, который исследуется в книге.Итак, я попытался писать в стиле, который предполагает много академического языка, но также позволяет архивам говорить через него. Мне очень помогло, когда работа Эйвери Гордона «Архив боярышника » вышла с опозданием, а работа Саидии Хартман « Wayward Lives, Beautiful Experiments » вышла на стадии редактирования. Эти книги помогли мне увидеть, чем я пытаюсь заниматься и какую письменную практику я смогу когда-нибудь, если мне действительно повезет, развить. Это практика создания честного, хотя и свободно связанного архива текстов, связанных друг с другом политическими и этическими принципами.Я считаю целесообразным прислушиваться к прошлым канонам в поисках слов, которые имеют смысл сами по себе и не теряют своего резонанса.
RP: Книга представляет собой архив литературных произведений долгих семидесятых от Лорда до Ле Гуина и Моррисона до Сэмюэля Делани. Вместе эти работы показывают нам, как демонтировать, а также как заново собрать версию жизни, которая может противостоять и преодолеть логику технокапитализма; как отказаться от псевдоконкретизации человеческой жизни и идущих с ней идеологий; и, возможно, осторожно, как представить альтернативную версию нашего мира.
MT: Для меня это сводится к критической форме утопизма. Странно говорить об этом как о человеке, написавшем одну книгу о пустоте, а другую — о разборке. Но пессимизм — это своего рода проблема для левой науки.
Это не значит, что я не полон разочарования, печали и гнева, что, конечно же, есть, и, конечно же, все мы. Мы живем в условиях пандемии, экологического кризиса, жилищного кризиса, тюремного заключения и кризиса полиции, кризиса занятости и кризиса экономики, в котором многим людям вообще не разрешается жить.
Сейчас я думаю, что многие люди возвращаются к утопической мысли давно устоявшимися путями. Но есть еще одна традиция утопического мышления, которая обращалась бы не к другому миру, чем этот, а к тому, что этот мир жил иначе. Эйвери Гордон, например, видит в утопизме «способ мыслить и жить здесь и сейчас», где «революционное время не останавливает мир, а, скорее, является его повседневной частью».
«Здесь и сейчас» Гордона перекликается с моей речью Тони Моррисон в 2000 году под названием «Как можно преподавать ценности в университете?» Моррисон просит слушателей отделиться от изношенных идеалов свободы и гражданской ответственности, защита которых принесла столько боли и смерти.Она хочет, чтобы они вместо этого «размышляли», что, в конце концов, означает просто смотреть на то, чтобы добраться до «будущего, в котором бедные еще не совсем, не все мертвы; где не все представители меньшинств находятся в заключении ».
Это может показаться пессимистическим ответом, но опять же, я не думаю, что это так. Я скорее думаю, что она наблюдает за историческими тенденциями, которые привели к началу этого века и до сих пор не устранены. Двадцать лет спустя мы можем добавить, что эти тенденции не только усугублялись деспотическими злоумышленниками, экологическими бедствиями и бедствиями, связанными со здоровьем, но также явно распространялись на продолжительность живой памяти.Таким образом, Моррисон хочет, чтобы мы вообразили жизнь, в которой выживание и свобода, если это слово вообще имеет какое-либо значение, не требуют богатства. Более того, богатство не будет предоставлено, как сейчас, в первую очередь тем, кто владеет и программирует вычислительные инструменты нашей предполагаемой свободы.
Это версия открытости к изменениям здесь и сейчас, в ежедневное революционное время мира. С точки зрения технологий, можно представить себе способ, при котором устройство в кармане каждого человека не производится руками обездоленных рабочих и не полагается на батарею, полезные ископаемые которой искалечили и убили множество рабочих, включая детей.Глубоко утопическое видение Моррисона, которое должно повлиять на нашу культуру использования технологий, состоит в том, чтобы представить, какой образ жизни в противном случае необходим, чтобы добраться туда, где не все бедняки мертвы.
Это не заниженные ожидания. Это желание массовой нормализации сопротивления смертоносным взглядам на мир. Некоторый язык для этого нормализованного сопротивления — это то, что я пытаюсь исправить с помощью Dismantlings .
Это практика составления честного, хотя и слабо связанного архива текстов, связанных друг с другом политическими и этическими принципами.
RP: И вы восстанавливаете этот язык в книге, перечисляя определенные слова, создавая то, что вы называете контрлексиконом. Поступая таким образом, вы вызываете Уолтера Бенджамина, когда объясняете, что разрабатываете «созвездие» слов для ваших читателей, чтобы они увлеклись написанием длинных семидесятых. Справедливо ли сказать, что ваш собственный стиль был попыткой воплотить это созвездие Бенджамина?
MT: Бенджамин говорит, что созвездия не являются ни концепциями, ни законами.Они не служат познанию явлений, а вместо этого пытаются произвести явления, воспроизводя и усиливая конфликты, из которых эти явления обретают форму.
Но не только Бенджамин привел меня в созвездие. Пол Меткалф, писатель-экспериментатор и поэт, написал составные романы, такие как «Средний проход» (Товарный триптих). В этих коллажах Меткалф скомбинировал процитированные тексты с другими материалами из архивов, которые он не цитировал или в шутку неправильно цитировал.Он поместил эту кучу фрагментов (если заимствовать фразу Фредрика Джеймсона, которая была усилена и обогащена Сианной Нгаи) среди собственной прозы и поэтического стиля. А его собственный стиль во многих случаях к длинным семидесятым был неотличим от жанров диаризма и журналистики, так что разные жанры и происхождение слов на странице не могли быть проанализированы. Меткалф описывает свою практику как сопротивление философии, точно так же, как Бенджамин описал свою собственную: сопротивление концепциям и их твердость.
Меткалф сказал, что всякий раз, когда он чувствовал, что приближается к какой-либо убедительной или философской концепции, он «окунает ее в повседневную жизнь, перезахороняет ее». Меткалф не только влияет на меня как на автора интеллекта и эмоций, который был заведомо трудным, но также я разделяю его подход к философским концепциям. Уйти от концепций, когда они начинают казаться трудными или неизменными, затем «окунуться» обратно в банальные или неканонические практики, которые исторически либо не воспринимаются академическим сообществом, либо активно враждебны академическим практикам: эта идея имела огромную ценность, когда я писал книгу .
Я также подхожу к созвездию как к объекту в последней главе книги, в связи с повторным использованием слова Стэнли Элкина «танатопография». Есть стихотворение Лоусона Фусао Инада 1989 года под названием «Созвездие сосредоточения», запоздалое эхо долгих семидесятых, которое представляет собой эпиграф к этой главе: «В этой земной конфигурации / у нас есть не точки света, а заметные шипы темноты». . // Все в порядке на карте «. В этом поэтическом образе Инада видит связь между примерами технологически совершенного насилия, а не между узлами в сети технологических триумфов и эффективных коммуникаций.Он отмечает связь между концентрационными лагерями во время Холокоста в Европе и интернированием американцев японского происхождения.
Другие авторы, как я показываю, расширяют эту связь до метонимической строки, включающей не только лагеря, но и бомбы, тюрьмы, военные компьютерные центры, атомные электростанции и другие места классифицированного и расистского машинного насилия. Эти «темные зазубрины» являются точками во всей пространственной и временной структуре машин, которые ограничивают и убивают людей. Это не машины, которые способствуют быстрому перемещению сообщений для уменьшения мира, но они могут определять этот мир.Эта танатопография — этимологически рисунок карты смерти — также является созвездием и контрастирует с основными метафорами цифрового мира.
Итак, в Dismantlings созвездие принимает форму и как объект, и как метод, а также придает ему форму.
RP: Я так много хочу обсудить здесь. Ваш ответ касается взаимосвязи между мировой политикой и, в частности, непрекращающимися силами капитализма, которые предприниматели, менеджеры хедж-фондов и законодатели используют, чтобы убедить нас приватизировать и превращать в товар все аспекты человеческой жизни, а также бдительность. мы, как ученые, должны не допускать, чтобы слова, язык или наша работа, если на то пошло, становились жертвами этих сил.
MT: Да, именно так.
RP: Сейчас самое время обратиться к словам, которые вы используете для организации глав в книге Разборки . Они варьируются от знакомых до тех, которые мы никогда не помещаем в такую генеалогию.
Из них Луддизм начинает книгу и это слово, к которому вы вернетесь через Томаса Пинчона позже в главе «Революционное самоубийство». Что еще более важно, это слово вы тесно связываете с радикальным заявлением чернокожих феминисток Одре Лорд: «Инструменты мастера никогда не разрушат его дом.”
Одна дразнящая генеалогия, которую ваша книга разъясняет мне, — это связь между понятием ур-«хозяин» на Западе, который для меня является «хозяином», связанным с порабощением и довоенной плантацией, и нашим технократическим настоящим. Тем не менее, как вы также поясняете, предполагая, что мы можем фактически демонтировать эту генеалогию, Лорд связывает радикальный черный феминизм с историей того, что мы обычно считаем преимущественно белой историей луддизма. Не могли бы вы рассказать о том, как эта версия «мастерства» соответствует тому, как вы писали о луддизме?
MT: Я не трачу много времени на философские концепции мастерства или на долгую историю людей, называющих себя мастерами.Одна из причин заключается в том, что так много исследователей порабощения людей пришли туда первыми и блестяще выполнили эту работу. Другая причина в том, что я просмотрел свои главы и сделал некоторое разделение труда. Ясность заключается в том, чтобы не пытаться говорить обо всем сразу. Итак, в той степени, в которой я говорю об историях порабощения, в основном это происходит в главе «Революционное самоубийство», потому что именно в текстах о революционном самоубийстве наиболее явно упоминается порабощение.
В первой главе я вместо этого пытаюсь понять мысль Лорд, объясняя себе, что она говорит об инструментах и машинах, особенно в часто цитируемой строке из стихотворения под названием «Для каждого из вас.Там она пишет: «исследуйте сердце тех машин, которые вы ненавидите / прежде чем выбросить их / и никогда не оплакивайте недостаток их мощности».
Я также пытаюсь избавиться от пары привычных критических привычек. Одна из привычек — в тот момент, когда на странице появляется слово «господин», переходить исключительно к разговору об истории человеческого порабощения и об господстве как философской концепции, особенно у Гегеля. Безусловно, Лорд, вероятно, ссылается на оба этих аспекта в этом эссе. Но я не думаю, что на этом полезный анализ заканчивается.Другая привычка, от которой я пытаюсь избавиться, — это привычка думать, что инструментальная логика — это недифференцированный процесс, который всегда и очевидно является плохим. Аргумент титула Лорде о том, что инструменты мастера никогда не разрушат дом мастера, предполагает, что, хотя инструменты мастера должны быть уничтожены вместе с домом мастера, правильные инструменты для этого разборки могут действительно существовать. Речь идет не только о доме мастерства, который нужно разобрать, но и о выборе инструментов, которые подходят для работы.Речь идет о том, какие инструменты являются разрушительными или эксплуататорскими, как уничтожить или исправить эти инструменты и когда заменить их инструментами мысли и действия, которые не будут эксплуататорскими. Мы можем услышать упорное стремление Лорда к неэксплуатационному инструментальному мышлению в других названиях эссе, таких как «Использование гнева» и «Использование эротического».
Ссылка на фразу «господский дом» в Лорде — да, это дом исторического поработителя. Это также доминирующий ансамбль политических практик, которые препятствуют коалиции через разрозненные социальные движения.Это практика, которая препятствует солидарности и исключает любое последующее массовое движение. И некоторые из них были технологичными как тогда, так и сейчас, что делает мысль Лорде столь важной для размышлений о машинах. Я разделяю ориентацию Лорд на абсолютную потребность в большом массовом движении: феминистском, рабочем классе, антирасистском, анти-агистском и антигомофобском. В дополнение к тому, что это еще, хозяйский дом, о котором говорит Лорд, когда говорит о демонтаже, — это политическое и институциональное давление, направленное на то, чтобы такие императивы были отделены друг от друга, каждый в своем движении.Преодолеть это давление — значит разобрать его, поэтому я хотел исследовать ее очевидную настойчивость в технологическом разрушении, когда оно движется между метафорой «инструментов хозяина» и метафорой «машин, которые вы ненавидите».
RP: Давайте продолжим эту линию мышления, если вы не возражаете, Мэтт. Вы упомянули главу 5 в своем предыдущем ответе, который назван в честь мемуаров Хьюи П. Ньютона Revolutionary Suicide . Вы утверждаете, что ньютоновская инверсия безнадежности, связанной с самоубийством, проходит через ряд авторов 70-х годов, которые были озабочены «разборкой, которая могла быть направлена внутрь, на себя, в знак протеста против объективных условий.”
Не могли бы вы рассказать больше о том, как авторы, которых вы освещаете во второй половине своей книги, обращаются к и представляют историю сопротивления условиям объективации?
MT: Совершенно верно. Начнем с «революционного самоубийства» Ньютона. Прежде всего, как вы, наверное, знаете, Шива Найпол прямо спрашивает Ньютона, что он думает о Джиме Джонсе, опираясь на его мысль: Джонс считал убийство 900 человек революционным самоубийством; Как вы думаете? Ответ Ньютона абсолютно неверен: «Он взял эту идею и использовал ее по-своему, а я совсем не собирался этого делать.”
Ответ Ньютона — невероятно мощный момент отказа. Революционное самоубийство связано с этим отказом — полным риском попыток выжить вместе — а не с празднованием или погоней за смертью. Речь идет о понимании того, каким образом неравномерное распределение смерти сформировало и несправедливо изменило мир, а затем о борьбе за коллективную жизнь, прожитую иначе, чем по правилам этого неравномерного распределения. В главе о революционном самоубийстве я читаю литературные проявления революционного самоубийства.В основном это художественные произведения писателей, которые были феминистками и антикапиталистами, а также антирасистами. Они не являются практическими руководствами и даже не теоретизируют, как в эссе Ньютона, разницу между революционным и реакционным самоубийством. Это даже не активистские дискурсы. Это выдумки. Они превращают пространство самоубийства и убийства в придуманные повествовательные ситуации отчаяния. Это фигура идеи.
RP: Можете ли вы предложить пример этих революционных суицидальных выдумок?
MT: Конечно.Роман Джоанны Расс 1976 года « Мы, кто собирается… » представляет собой вариацию на знакомую историю о потерпевших кораблекрушение в космосе. Но он отвергает и переписывает любую версию этой истории, которая допускала бы повторное заселение вида как достойное принудительного репродуктивного труда женщин. Если кто-то читает эту книгу и становится свидетелем процесса убийства и самоубийства, которому подвергается главная героиня только для того, чтобы она могла умереть на своих собственных условиях с достоинством, никто не выйдет из этой вымысла, говоря, что человек должен совершить убийство и самоубийство, чтобы умереть достойно.Нет героизма, только политическая необходимость в том, как главный герой умирает в одиночестве на полу пещеры на обезлюдевшей планете, бормоча свое повествование в полусломанный диктофон.
Также невероятно важно для книги The Middle Passage Пола Меткалфа, что большая часть книги посвящена поэтическому воспроизведению архивных материалов: трехчастному коллажу исторических записей о луддитах, охоте на китов и порабощении людей, и, в конечном счете, самоубийство порабощенных людей, заканчивающих свою жизнь, чтобы избежать рабства.
Что важно в контексте вашего вопроса, так это то, что единственные доступные прямые свидетельства об этих самоубийствах, единственные свидетельства, которые могут рассматривать эти смерти как акты доблести или освобождения, — это рассказы людей, которые не подвергались давлению. такое же решение. Ретроспективные истории, правдивые и ложные, были присвоены грамотными выжившими; в данном случае — виновниками торговли людьми: торговцами, экипажем и членами их семей. Меткалф формализует в этой книге критику документального качества, присущего мотивированной художественной литературе, когда она достаточно утешительна.Напротив, но политически рука об руку, настоящая революционная мысль также возникла из образа самоубийства не только Ньютоном, но и К.Л.Р. Джеймс, Орландо Паттерсон и многие другие.
Интересно, что Ньютон также выступал против идей единого и единственного мира, подобных идеям Р. Бакминстера Фуллера и Стюарта Брэнда, и против идеи Маршалла Маклюэна о глобальной деревне по контракту. Я полностью разделяю антипатию Ньютона к этим псевдонаучным либеральным мирам, которые он называл «буржуазными метафорами».Танатопография направлена на то, чтобы подорвать эти метафоры или, по крайней мере, показать их как метафоры, мотивированные знаки, которые подавляют противоположные метафоры, которые вместо этого пространственно обесценивают массовое обнищание и убийства. Что же тогда остается с последними метафорами, языком для планеты, которая была связана своими лагерями и бомбами, порабощениями и ограничениями? Что нам делать с этими колючками тьмы, из которых фактически составлена карта технологических достижений?
Это возвращает нас к вопросу о том, какие инструменты мы можем использовать вместо инструментов мастера.Что ж, нельзя просто из ничего изобретать инструменты. Они должны происходить из мира, который существует, или, по крайней мере, из воображения существ, которые живут в мире, который существует, и я надеюсь, что термины, которые я собираю в этой книге, могут быть такого рода инструментом.
Научиться пользоваться этими инструментами, понимать мир как часть того, что Сильвия Винтер называет «практикой дешифровки», сложно. Вероятно, это означает использовать их в первую очередь, чтобы считаться с колючками тьмы. Отказ притворяться, что мир не такой, как он есть, поиск слов, чтобы описать зазубрины такими, какие они есть, а не как яркие звезды, должен быть первым шагом к изменению.
Эта статья была заказана Bécquer Seguín .
Лучшее изображение: Мэтт Тирни. Фотография любезно предоставлена Мэттом Тирни.
ОбзорУтопий — многовековая иллюзия «возвращения контроля» | Искусство и дизайн
Рядом с лицевой стороной книги Томаса Мора «Утопия» 16 века изображен небольшой остров, усеянный холмами и населенный аккуратными замками. из гавани отправляется большой корабль, предположительно, чтобы покорить далекие страны и проповедовать свое видение совершенного мира.Глядя на это изолированное королевство в тот день, когда Соединенное Королевство покидает Европейский Союз, я вспоминаю другой остров, который воображал свою зеленую и приятную землю как великолепное убежище, если бы он мог только «вернуть себе контроль». Прошли века с тех пор, как Мор изложил свое идеалистическое будущее, но наши утопические мечты, похоже, изо всех сил пытались развиться, превзойдя желание владеть небольшим участком планеты, где можно поддерживать частные замки, а конкретную культуру можно защищать и развивать.
На заре Брексита «Утопия» в Уитворте в Манчестере объединяет искусство, литературу и карты из различных источников и художников, чтобы попытаться понять, почему все еще ведутся поиски земли, где течет молоко и мед.Поскольку, несмотря на то, что «утопия» происходит от греческого ou-topos и означает «без места», идея золотого будущего все еще остается захватывающей. Это был главный мотиватор Брексита — независимо от того, каким образом вы проголосовали — и если это почти 50/50 голосов, то Брексит является ключом к тому, почему мы никогда не найдем утопии; никто не может договориться о том, как это должно выглядеть.
Утопическая пропаганда… «Ты не знаешь обо мне» Натана Коли, 2019. Фотография: любезно предоставлена художником и Parafin, Лондон / Питер Маллет.Начиная с первого издания книги Мора 1516 года, выставка организована тематически, а не хронологически, чтобы раскрыть нашу вневременные утопические навязчивые идеи.Карта Британской империи 1920-х годов с Великобританией, гордо стоящей в центре, находится рядом с фотографией Саймона Робертса Между деяниями 2018 года, на которой изображены люди, идущие вдоль скал Семи сестер в Сассексе. Ярко-зеленая трава внезапно сменяется белыми зубчатыми скалами, которые падают в море — это пропасть между Великобританией и остальным миром, это естественная граница, которая удерживает других. Обе работы посвящены земле и границам, но в то время как Робертс размышляет о сохранении одной нации, карта тихо подчеркивает лицемерие в грабежах и вторжении во многие другие при полном игнорировании.
Покрасневший стыд, который медленно поднимается по моей шее, достигает апогея, когда я приезжаю к пластинам вторжения Уильяма Хогарта 1756 года. На первой пластине, созданной в ответ на опасения французского вторжения, изображен беспорядочный и дезорганизованный французский сброд. заточка топоров и наводок. Действие второй тарелки происходит в Англии, где кто-то рисует грубую картину с изображением французов, а солдаты стоят на заднем плане. Текст под первой табличкой гласит: «Но скоро мы научим этих хвастливых врагов, что говядина и пиво бьют сильнее, чем суп и жареные лягушки.«Чистая глупость этого была бы смехотворна, если бы не сходство с кампанией Укипа« Точка разрыва », в которой бегущие беженцы воспринимаются как орды неуправляемых злоумышленников.
Утопическая пропаганда повсюду на этой выставке, и все это неудобно для просмотра. На «юмористических картах» Англии, Ирландии, Шотландии и Уэльса Лилиан Ланкастер 19 -го века упоминает Англию как «королеву — Викторию, королеву червей», а Шотландию — как «доблестный волынщик, пробивающийся через болота с разбитой сумкой для ветра». в своих глиняных сабо ».Световые изделия Натана Коли покрыты обоями Zuber с ручной печатью, вдохновленными паломниками, которые «основали» Америку. Умные, дорого одетые европейцы в экипажах и пароходах прибывают в потрясающий пейзаж, похожий на Эдем; сбоку группа стереотипных танцующих коренных американцев, украшенных листьями и перьями. Эти обои висят в Дипломатической приемной в Белом доме.
Напоминает кампанию укипов… Вторжение Уильяма Хогарта, фото 1: Франция, 1756 год. Фотография: любезно предоставлена Whitworth, Манчестерский университет.С потными ладонями и напряжением, когда я достигаю мягких облаков и роскошной зелени Палмера, Констебль и Тернер, я не испытываю привязанности к земле, которая кормила меня всю мою жизнь.Критика утопического идеала Грейсоном Перри и Стивеном Уолтером дает легкое облегчение. Новая утопия Уолтера и карта англичанина Перри — это мельчайшие подробные черно-белые карты, которые показывают невозможность идеального местоположения. Противоречия распространены; На более буквальной карте Уолтера «место, куда они приходят, чтобы уйти», рядом с «запретом на проникновение», а здания «ботокса» и «вечной жизни» Перри — ближайшие соседи.
Надежда в утопиях может быть найдена в последнем разделе, который курируют молодые современники Уитворта, разноплановая группа людей в возрасте от 16 до 24 лет.Вместо того, чтобы выбирать по одной работе каждая, они курировали коллективно, настаивая на своих разных мнениях, чтобы представить 16 работ (от Ричарда Гамильтона до Кристофера Невинсона), которые воплощают их разное восприятие утопии. «Любая утопическая вещь, однажды навязанная, становится антиутопической по своей сути», — говорится в манифесте группы. Возможно, единственная утопия, на которую мы действительно можем надеяться, — это утопия, в которой мы соглашаемся не соглашаться.
Mapping Utopia — Zurich Open Repository and Archive
Abstract
С самого начала писатели, кажется, знали, как использовать противоречие между дискурсом и пространством чрезвычайно изощренным способом, не в последнюю очередь путем добавления карт.Карты часто появляются в литературных текстах как визуальные средства, которые, среди прочего, снабжают читателей справочником по тексту, облегчая движение в его вымышленном пространстве, вовлекая их в пространственно-временной континуум повествования. Сопоставляя письмо и картографию, карты привлекают внимание к сконструированной природе как вымышленного, так и картографического пространства, поскольку и карты, и художественная литература предполагают если не прямое искажение, то по крайней мере некоторую корректировку реальности. Это становится особенно очевидным, когда мы смотрим на повествования о воображаемых пространствах, чьи проекции потенциальных миров всегда, по крайней мере, до некоторой степени уходят корнями в эмпирический опыт и, следовательно, предлагают захватывающее понимание мировоззрения как создателей, так и читателей.В качестве примера, мой вклад будет сосредоточен на спекулятивном эссе Томаса Мора «Утопия», в котором карты, добавленные к изданиям 1516 и 1518 годов, используются в качестве повествовательных инструментов и побуждений к изменениям, замысловатым образом отражая и комментируя повествовательную организацию.
Abstract
С самого начала писатели, кажется, знали, как использовать противоречие между дискурсом и пространством чрезвычайно изощренным образом, не в последнюю очередь путем добавления карт. Карты часто появляются в литературных текстах как визуальные средства, которые, среди прочего, снабжают читателей справочником по тексту, облегчая движение в его вымышленном пространстве, вовлекая их в пространственно-временной континуум повествования.Сопоставляя письмо и картографию, карты привлекают внимание к сконструированной природе как вымышленного, так и картографического пространства, поскольку и карты, и художественная литература предполагают если не прямое искажение, то по крайней мере некоторую корректировку реальности. Это становится особенно очевидным, когда мы смотрим на повествования о воображаемых пространствах, чьи проекции потенциальных миров всегда, по крайней мере, до некоторой степени уходят корнями в эмпирический опыт и, следовательно, предлагают захватывающее понимание мировоззрения как создателей, так и читателей. В качестве примера, мой вклад будет сосредоточен на спекулятивном эссе Томаса Мора «Утопия», в котором карты, добавленные к изданиям 1516 и 1518 годов, используются в качестве повествовательных инструментов и побуждений к изменениям, замысловатым образом отражая и комментируя повествовательную организацию.