РОССИЯ НАБЕРЕЖНАЯ ПРЯМОСТЬ ПЛЕТЕТ МЕЧТЫ ОБ ОГРОМНЫХ СОСТОЯНИЯХ – Chicago Tribune
ЗЕЛЕНОГОРСК, РОССИЯ — На песчаных берегах Финского залива, где он изгибается над Санкт-Петербургом, лежит нетронутый участок сосновых и березовых лесов, которым каким-то образом удалось избежать советских времен. разработка.
41-летний Вячеслав Козырицкий, мэр Зеленогорска, хочет все это изменить. Там, где поколения русских писателей, художников и коммунистических боссов видели нетронутую природу, он видит возможности для отелей, торговых центров, бизнес-парков, домов на одну семью, садовых квартир, короче говоря, «Новой Девятки».0003
Реклама
Петербург» в масштабах, которые повергли бы в шок даже самого амбициозного американского девелопера.
«Это жемчужина северо-запада России», — сказал Козырицкий во время обеденного перерыва на набережной, где его жена и деловой партнер Майя строит торговый центр площадью 16 000 квадратных футов. «У нас есть территория; теперь мы должны его развивать».
Реклама
Сам по себе рублевый мультимиллионер, Козырицкий был избран прошлой зимой мэром Зеленогорска Анатолием Собчаком, либеральным мэром Санкт-Петербурга. С тех пор владения Козырицкого расширились, включив в него самый отдаленный район Санкт-Петербурга, Сестрорецк, что дало ему власть над 22 милями побережья с разбросанным населением в 150 000 человек и небольшим количеством детских летних лагерей, санаториев и дач.
Образ жизни Козырицкого, кажется, соответствует его стремлению превратить это место в курорт с 2,5 миллионами посетителей в год. Он водит большой белый «Мерседес», носит дорогие костюмы и живет на вилле, которую он и его жена построили на прибыль от бизнеса, начавшегося в 1987 году с небольшого ресторана.
Оттуда пара расширилась до четырех магазинов, фермы и другой коммерческой деятельности, среди них доля в ресторане в Далласе и еще одна в Германии.
Для местных жителей самым весомым доказательством деловых качеств Козырицкого являются магазины, где полки чистые и полные, а продавцы терпеливые и вежливые.
Мясо, овощи и молочные продукты поставляются с фермы «Козырицкие», полуфабрикаты — с их кухонь, а ассортимент иностранной продукции — ликероводочные изделия, консервы и безалкогольные напитки — с их торговой компании. Лучше всего то, что цены в среднем конкурентоспособны с ценами в старых, унылых государственных магазинах.
Успех Козырицких в бизнесе был одной из причин, по которой Козырицкий был выбран для участия в разработке пригородов Санкт-Петербурга.
«Конечно, люди здесь меня поддерживают», — сказал мэр. «Вот я подъезжаю на своем «Мерседесе», в хорошем костюме, и говорю им: они хотят жить, как я? Они видят во мне человека, который делает что-то настоящее».
Через девять месяцев после начала работы Козырицкий и его команда из пяти консультантов большую часть времени занимались рассмотрением предложений по дальнейшему развитию. «Сейчас мы принимаем предложения от всех, даже от мошенников», — сказал Сергей Петров, бывший директор софтверной компании.
Но до сих пор они не предприняли ответственного шага по распределению имущества между инвесторами.
«Честно говоря, мы не знаем, сколько на самом деле стоит эта земля», — сказал Петров. «Все, что мы знаем, это то, что мы не хотим продавать его по дешевке, потому что земля — это все, что у нас есть». 25 соток земли. Гладкий план зонирования уже на руках, составленный с помощью местного института городских дел. Первая продажа поможет градостроителям определить стоимость не только коммерческих участков, но и небольших участков, которые будут доступны для частных лиц, желающих построить дома или дачи в часе езды от Санкт-Петербурга.
Как и большинство проектов в России, этот проект сталкивается с серьезными препятствиями. В отсутствие закона, разрешающего частную собственность, земля технически не может быть продана. Но проектировщики уверены, что смогут обойти эту проблему, по крайней мере временно, предложив «покупателям» долгосрочную аренду на 55 и более лет. Другая проблема заключается в том, что город технически не владеет землей. Он «принадлежит» министерствам, заводам и другим государственным организациям, которые используют его для отдыха своих сотрудников.
Чтобы избавиться от неиспользуемых или недоиспользуемых земельных участков от их нынешних владельцев, город планирует ввести систему высоких налогов на недвижимость, которой раньше никогда не существовало. Козырицкий и его команда могут придумывать правила по ходу дела, будучи уверенными, что их амбиции относительно новой российской курортной зоны на берегу Финского залива реалистичны. «Деньги здесь, прямо у нас под ногами, — сказал Петров. «Причины географические и политические».
Раньше россияне стекались на курорты Крыма, Кавказа и Балтийского побережья, места, которые за последний год стали опасными, дорогими или просто чужими, потому что находятся в бывших советских республиках, ставших независимыми . Зеленогорск надеется дать россиянам из унылых нефтяных городов Сибири и промышленных центров Урала альтернативу.
Дачникам в Зеленогорске уже предлагают огромные суммы на продажу в рублях и долларах. Местные и иностранные инвесторы также оказывают давление на институциональных владельцев, чтобы они продавали недвижимость на набережной.
У Козырицкого есть еще одна мечта: выманить рабочие места из Петербурга и спасти от дальнейшего развития второй по величине и красивейший город России.
«Если это будет «Новый Петербург», то одной из его целей должно быть сохранение старого Петербурга, вывод промышленности и рабочих мест и перенос их сюда», — сказал он. «Город — музей, но жить в музее трудно».
Реклама
При своих больших амбициях Козырицкий рассматривает свой план нового города как прототип.
«Социалистический строй в России ранен, но еще жив», — сказал он. «Люди, ищущие жилье, до сих пор думают, что нужно обращаться в правительство, стоять в очереди за квартирой. Мы хотим предложить новую модель, в которой люди смогут почувствовать свой потенциал».
Шейла Фитцпатрик · Кому достанется дача? Маршал Жуков · LRB 24 января 2013 г.
Из военачальников Советского Союза во время Второй мировой войны маршал Жуков был самым знаменитым как дома, так и на Западе. Широколицый, коренастый, прямолинейный, с оттенком чванства, Георгий Константинович олицетворял русскую твердость и решительность.
Полководец с золотым оттенком, любимец Сталина, он, казалось, был везде во время войны: останавливал немцев, вступавших в Ленинград осенью 19-го41; командовал обороной Москвы; координация советских войск в Сталинградской битве; возглавлял продвижение на запад на Белорусском фронте в 1944 году; взятие Берлина и принятие капитуляции Германии в мае 1945 года. Жуков был тем человеком на белом коне, который возглавил парад Победы на Красной площади.
Такая популярная и харизматичная фигура не могла обходиться без проблем. И при Сталине, и при Хрущеве были периоды разжалований и опалы, но Жуков их высиживал, и всегда снова поднимался. Его карьера при Хрущеве в 19Почти столь же зрелищными были 50-е годы: он участвовал в аресте Берии в июне 1953 года; активно поддерживал как десталинизацию, так и венгерское вторжение в качестве министра обороны в 1956 году; а в 1957 году спас Хрущева от вызова Антипартийной группы. На саммите в Женеве в 1955 году он попал на обложку 
Даже в периоды его опалы русские люди любили его и видели в нем одного из них, по крайней мере, так нам говорят. Его репутация еще больше возросла после распада Советского Союза. Во времена Ельцина рядом с Кремлем был установлен памятник. На его имя были учреждены государственные премии и медали, в которых отмечалось, что он «принял капитуляцию нацистской Германии» 19 мая.45, буквально точное, хотя и несколько вводящее в заблуждение заявление, предположительно предназначенное для того, чтобы преуменьшить значение Сталина для военных действий. Празднование эпохи Ельцина действительно было настолько масштабным, что Путину, должно быть, было трудно превзойти его. Однако он сделал все возможное, возложив цветы к памятнику Жукову в Улан-Баторе в мае 2009 года. Сравнение с великими полководцами наполеоновских войн Михаилом Кутузовым и Александром Суворовым было обычным явлением. И не только Путин и Медведев стремились прикрыться мантией Жукова: минувшей весной антипутинские демонстранты устроили ночное бдение у его памятника у Кремля.
История Жукова была типичной советской историей успеха: продвижение по службе через членство в большевистской партии и службу в Красной Армии в Гражданской войне. Родился в 1896 году в деревне Стрелковка, в восьмидесяти верстах от Москвы в центральном промышленном районе, в семье сапожника и бедного крестьянина, он был отправлен в Москву на работу к своему дяде подмастерьем скорняка после трех лет в церковно-приходской школе. школа. Его пожизненное стремление к самообразованию началось в Москве, где оно включало в себя изучение немецкого языка у своего двоюродного брата, сына босса, которого отправили в Германию изучать язык для семейного бизнеса — эта ветвь семьи явно не была такой простой. К началу Первой мировой войны молодой Георгий закончил свое ученичество и неплохо зарабатывал меховщиком. «Фотография его и его товарищей-скорняков, сделанная в то время, показывает состоятельных, нарядно одетых молодых горожан, которые, по-видимому, уверены в своем будущем», — говорит нам Джеффри Робертс, размышляя об этом, если бы не война, а затем революция, Жуков закончил бы солидный представитель буржуазии, скорняк со своим делом.
К 1933 году он был командиром дивизии, а к 19 годам — командиром корпуса.38. Было несколько плохих моментов во время Больших чисток 1937-38 годов, когда погибло так много высокопоставленных офицеров, но Жуков все еще был на ступеньку ниже их и оказался (невольным) бенефициаром. В 1939 году он был отправлен на монголо-маньчжурскую границу и впервые стал известен в стране после поражения японцев на Халхин-Голе. Это принесло ему звание Героя Советского Союза и личное внимание Сталина. Они встретились летом 1940 года, примерно в то время, когда Жуков получил звание генерала, и каждый был впечатлен другим. Жуков нашел Сталина приземленным, благоразумным и хорошо осведомленным в военных вопросах, и удивился, почему молва сделала его таким грозным персонажем.
Катастрофические первые годы Второй мировой войны разрушили многие военные репутации, но Жуков возвысился как человек, чье появление на сцене неизменно меняло ситуацию. Сталин был верховным главнокомандующим советскими вооруженными силами, но с августа 1942 года Жуков был его заместителем, по сути, высшим военным деятелем страны.
После войны Жуков возглавлял советские оккупационные войска в Германии, пока в марте 1946 года его не отозвали обратно в Москву. Обычно Сталин призвал его обратно, чтобы он стал главнокомандующим советскими сухопутными войсками, а затем в течение нескольких месяцев резко понизил его в должности, сначала с назначением командующим Одесским военным округом, а затем на еще более незначительную должность командующего на Урале. С точки зрения Сталина, без сомнения, он был слишком яркой звездой, чтобы позволить ему сиять немеркнущим светом. Говорили, что Жуков склонен преувеличивать свою роль в войне и неуважительно отзывается о Сталине. Его исключили из ЦК партии.
Вмешалась смерть Сталина, снова поднявшая Жукова на вершины советской славы.
Когда Сталин лежал при смерти, он был срочно вызван в Москву предполагаемыми наследниками Сталина и присутствовал на совещании на высшем уровне 5 марта 1919 г.53, когда были определены диспозиции на постсталинскую эпоху, в том числе назначение Жукова заместителем министра обороны. Он стоял в почетном карауле на похоронах Сталина 9 марта и, как он потом вспоминал, искренне оплакивал его, несмотря на их непростые отношения в более поздние годы. Несколько месяцев спустя он служил в новом «коллективном руководстве», когда его самый опасный и честолюбивый член, начальник службы безопасности Лаврентий Берия, был свергнут и впоследствии казнен; Жуков был человеком, который по приказу Хрущева физически взял Берию под стражу, в то время как политические лидеры нервно наблюдали за этим. 19 февраля55 г. он сменил Булганина на посту министра обороны. Сопровождая Хрущева на саммит в Женеве в июле того же года, он почти затмил своего босса, которому едва ли понравилось читать характеристику Жукова, как «самое близкое, что есть в Советском Союзе к популярному герою; победоносная Красная Армия [будучи] ее единственным уважаемым общественным учреждением».
Жуков поддержал Хрущева в его непрекращающейся борьбе с Молотовым, Маленковым и другими сталинскими корифеями коллективного руководства. Когда в июне 1957 года претенденты, казалось, были на грани успеха в Президиуме, Хрущеву и Жукову пришла в голову блестящая мысль вынести этот вопрос на внеочередной пленум ЦК, члены которого были доставлены в Москву из провинции на военных самолетах, предоставленных от Жукова. Но политика дело неблагодарное. Через несколько месяцев после изгнания Антипартийной группы летом 19В 57 году Хрущев, как и Сталин, начал находить Жукова и его известность невыносимыми. После пиар-триумфа, получившего широкую огласку турне по Бирме и Индии (где старый кавалерист был сфотографирован верхом на слоне), Жуков ожидал такого же щедрого освещения своей поездки в Югославию осенью.
Когда этого не последовало, он пожаловался Хрущеву, добавив несколько увещевательных слов о том, чтобы не оскорблять Югославию (недавно вновь принятую Хрущевым в пользу Советского Союза, после разрыва Сталина с Тито) и не заискивать перед Китаем. Хотя это и не было публичным вмешательством в политические дела, это определенно выглядело как отход от советской традиции строгого исключения военных из политики, поэтому неудивительно, что Хрущев пришел к выводу (как он записал в своих мемуарах), что Жуков, хотя и был великим солдатом и командующий во время войны «не правильно понял свою роль министра обороны». В результате Жуков потерял министерский пост и место в партийном руководстве и был уволен в отставку в возрасте 61 года из вооруженных сил. Обвиненный некоторыми из своих товарищей-генералов военного времени в «бонапартистских тенденциях» (еще одно отголосок судьбы Троцкого), он во второй раз оказался на пути к не-личности, вычеркнутый из официальных отчетов о Сталинграде и других великих моментах Второй мировой войны.
Сам Хрущев был свергнут в 1964 году, и в это время не было Жукова, который мог бы его спасти. При Брежневе Жуков вернулся к известности и был среди маршалов, смотревших парад Победы с трибуны над мавзолеем Ленина в мае 1965 года. Но к тому времени он уже был настоящим пенсионером, его здоровье ухудшалось и он был озабочен личными потрясениями. Как и Хрущев в аналогичных обстоятельствах, он писал свои мемуары, но мемуары Жукова — в отличие от хрущевских, которые были продиктованы тайно — были официально санкционированы, хотя и подвергались обременительной процедуре цензуры и редактирования, сначала группой военных, чтобы убедиться, что он получили право на Вторую мировую войну, а затем комитет историков, ответственный, в частности, за неправдоподобное заявление о том, что во время поездки на Северо-Кавказский фронт в 1943-го заместитель Верховного главнокомандующего сожалел, что не встретился с полковником Брежневым. Мемуары, изданные в 1969 году (на год опередив несанкционированное зарубежное издание Хрущева), имели огромный успех и были переведены на многие языки.
Когда Жуков умер в 1974 году, его государственные похороны стали «крупнейшим государственным событием в Советском Союзе со времен смерти Сталина».
Жуков был не только огромной знаменитостью на момент своей смерти, но и богатым человеком, в первую очередь благодаря гонорарам за его мемуары, с поместьем, на которое с надеждой смотрели его наследники, четыре дочери от трех разных отношений. Его красочная личная жизнь отсутствует в его мемуарах, и его биографы склонны быть столь же сдержанными, хотя Робертс немного более открыт, чем большинство. Однако его книга заслуживает особого внимания из-за увлекательного переплетения общественных и частных событий, а также из-за света, который она проливает на меняющиеся модели и возможности жизни советской элиты. В 1930-е годы, принадлежность к элите и благосклонность Сталина принесли роскошные квартиры, принадлежащие государству и обставленные им, дачи, также принадлежащие государству, и автомобили с шоферами из государственных гаражей. Все это могло исчезнуть туда же, откуда пришло, со смертью или позором главы семьи.
Единственным реальным источником личного богатства были гонорары за книги или другие формы творческой деятельности: статус писателей, художников и композиторов был необычайно высок. До 1944 закон подтверждал право на частное наследство, даже такие активы, которые фактически являлись личной собственностью, подлежали изъятию государством после смерти их владельца, но в послевоенный период личное и семейное имущество заметно увеличилось в высших кругах, первоначально в виде военные трофеи (немецкие рояли, растущие повсюду в элитных домах вроде того, что на улице Грановского, где жили Жуковы, и «дом на набережной», увековеченный в повести Юрия Трифонова). При Хрущеве появилась возможность покупать «кооперативные» квартиры и дачи в обход установившейся практики государственного выделения. Для тех, кто мог себе это позволить, частные автомобили стали доступной и желанной собственностью.
У Жукова были и старые, и новые виды собственности. Главным среди старинных вещей была его великолепная дача в Сосновке, двухэтажный классический особняк — московские цари назвали бы его вотчиной — подаренный ему Сталиным на всю жизнь во время войны.
Квартира на Грановской улице, тоже казенная, была закреплена за ним в 1940-е годы, как и соответствовало его новому статусу. Это была квартира его официальной семьи: жены Александры и дочерей Эры и Эллы. Но за эти годы Жуков приобрел целый набор квази-семейных обязательств сверх них. Во-первых, это его внебрачная дочь Маргарита, удочеренная в детстве одним из его военных сослуживцев, женившимся на ее матери. Потом была его военная любовница или «подвижная полевая жена» Лидия Захарова, приставленная к нему личным фельдшером во время битвы под Москвой и остававшаяся с ним на протяжении всей войны: сопровождая его на фронт в вагоне, она «дайте ему лечебные порошки, купите его [все еще стандартная советская практика], помассируйте ему спину или просто поднимите ему настроение нежным словом», — по сочувственным воспоминаниям военного шофера Жукова. После войны Лидия последовала за ним сначала в Одессу (избегая посещения Александры и дочерей), а затем в Свердловск. Однако в Свердловске Жуков познакомился и полюбил врача Галину Семенову, которая в 19 лет родила ему еще одну дочь Марию.
57 лет и после длительных споров с Александрой по поводу развода стала его второй женой.
Со всеми этими иждивенцами у Жукова была даже более чем обычная советская потребность приобретать квартиры, пайки и прочие блага по блату, вездесущей системе безденежного обмена. Во время войны его официальная семья, эвакуированная вместе с Советским правительством в Куйбышев на Волге, была хорошо обеспечена. Но юная Маргарита, потеряв на войне и приемного отца, и брата, заболела и написала письмо своему кровному отцу с просьбой о помощи, что он с некоторым размахом и сделал, отправив DC-3, чтобы доставить ее в военный детский санаторий. в течение шести месяцев, чтобы восстановить свои силы. Поскольку он хотел, чтобы она поступила в МГУ, он, должно быть, использовал блат, чтобы устроить ее туда. Две законные дочери тоже поступили в МГУ, как того требовал статус семьи; спланированная Маргаритой встреча с Эрой вызвала разлад в браке Жукова. Когда Жуков вернулся в Москву в 1953 он привез с собой Галину и «организовал» для нее элитную квартиру на улице Горького, которую потом обменял на еще более желанную на Фрунзенской набережной.
Лидия тоже нуждалась в обеспечении, когда их десятилетний роман оборвался из-за появления Галины несколькими годами ранее: казенная квартира, которую Жуков выделил для нее, находилась на Покровском бульваре в Москве, респектабельный адрес, если не в том же классе, что и Грановский. Улица.
На протяжении большей части 1950-х и вплоть до 1960-х годов Жуков содержал два дома, Александры и Галины, курсируя между улицами Грановского и Горького (пешком) и дачей на Сосновке. Через некоторое время он купил для Галины и ее дочери новую дачу в Лесном Городке. К счастью, у Жукова был адъютант, который помогал ему управлять его сложными личными делами; его главная обязанность (как он сказал интервьюеру в 1990-х) должен был заботиться о «снабжении», то есть снабжать две семьи едой и привилегиями. После развода Жуков отдал Александре свой кремлевский паек, а также 200 рублей в месяц в качестве алиментов, а собирать и доставлять товары было обязанностью адъютанта. Он также отвечал за присмотр за Галиным хозяйством, что включало некоторые сложные сделки со скорняками (старые семейные связи Жукова все еще сохранялись) и тесное сотрудничество с матерью Галины, которая, как и положено бабушке, вела домашнее хозяйство и распоряжалась финансами, в то время как Галина продолжал работать врачом.
Многочисленные жизни привели к бесконечным осложнениям. Маргарита, посторонняя, пыталась снискать расположение обеих семей, а также самого Жукова, но все они стали считаться чем-то вроде вымогательницы из-за ее настойчивых требований денег. Все они были выбиты из колеи, когда она официально сменила фамилию на Жукову и взяла себе отчество Георгиевну. Обе семьи были еще более раздражены, когда после смерти Жукова Маргарита устроилась лектором в научно-популярное общество «Знание», путешествуя по стране с докладами «Отец мой, маршал Жуков».
В истинно советском стиле были и доносы. Когда Александра узнала, что Лидия последовала за Жуковым в Одессу, она обратила внимание НКВД на это неподобающее поведение и попросила выслать Лидию из города. (Это не сработало, но в результате Лидия потеряла работу.) По поводу дела Галины Александра написала партийному руководству письмо с требованием вывезти Галину и ее внебрачную дочь из Москвы, а ее мужу поручить вернуться в законную семью.
. Это не было чем-то необычным для обиженных жен в послевоенное время, по крайней мере, среди элиты: архивы ККП пестрят такими доносами, наряду с расследованиями, судебными решениями по имущественным искам (в основном дачам и квартирам). ) и попытки партийного примирения, которые они породили. Как и подобало статусу Жукова, Александра отправилась прямо к Хрущеву, который фактически попросил Жукова отказаться от Галины и вернуться к семье. «Мы понижаем в должности военнослужащих за внебрачные связи», — заявил Хрущев (неправдоподобно) на президиуме при обсуждении личного положения Жукова, — но тогда между ними были и другие проблемы. Вопрос стал спорным вскоре после увольнения Жукова.
Когда Жуков окончательно развелся с Александрой и женился на Галине в 1965 году, право на жилье было, как обычно при советских разводах, самой больной темой. Александра и ее дочь сохранили за собой большую квартиру на улице Грановского, но потом обменяли ее на две поменьше. Большая дача в Сосновке была неотъемлема, и в результате довольно туманного поворота событий Жуков, кажется, продал недавно купленную дачу в Лесном Городке (по низкой цене) и вынудил две свои семьи переехать в Сосновку.
Если тогда у него временно не было наличных, ситуация вскоре изменилась с публикацией его мемуаров и их огромным успехом, хотя это принесло свои проблемы. Маргарита повысила свои требования; подошли болезни и смерть. Александра, ожесточенная и непримирившаяся с разводом, умерла в 1967; Галина, которой было еще за сорок, заболела раком молочной железы и умерла в 1973 году. Жуков позаботился о том, чтобы обе женщины получили участки на элитном Новодевичьем кладбище, для чего требовалось больше блата. Обеспокоенный судьбой своей младшей дочери Марии, еще не достигшей совершеннолетия, он незадолго до смерти писал премьеру государства Алексею Косыгину с просьбой выделить для нее и ее бабушки квартиру на улице Алексея Толстого и чтобы они также дадут дачу и машину. Одна из проблем Жукова заключалась в том, что, поскольку дача в Сосновке не принадлежала ему, его наследники не могли унаследовать ее или даже (по усмотрению государства) продолжать занимать ее. Беспокоился и адъютант: после смерти Галины он и мать Галины даже ненадолго подумывали о заключении брака между ней и Жуковым, который оставил бы ее на правах вдовы после его смерти.
Все четыре дочери явились на похороны Жукова в июне 1974 года, Маргарита приехала раньше и заняла место «практически в первом ряду», так что обиженные сводные сестры вынуждены были просить организаторов перенести ее. По завещанию Жукова тысяча рублей должна была достаться Маргарите, по пять тысяч Эре и Элле, а остальные, включая гонорары, его главный актив, наряду со сбережениями и казенными облигациями, — младшей дочери Марии. Также были постоянные льготы для первой и второй законных семей: для первой регистрация в элитной медицинской клинике; для второго — кремлевский паек, доступ в кремлевскую больницу и пожизненные пенсии в размере 150 рублей в месяц Марии и 100 рублей ее бабушке. Однако никаких концессий на даче в Сосновке, которая была изъята государством и передана другому владельцу сразу после истечения сорокадневного траура, не было допущено. вкрались в советские нравы.
Необычайное богатство информации о личной жизни Жукова исходит не из его мемуаров, которые следуют советским традициям почти полного утаивания личных вопросов: это побочный продукт его известности.
Я помню, что слышал некоторые из них на московской мельнице слухов в 1960-х и 1970-х годах, но теперь мы имеем их в печати в виде интервью и воспоминаний четырех дочерей (все они стремятся заявить о верности своего отца в первую очередь своей семье и исправить дезинформацию друг друга). ), внук, бывший шофер, бывший адъютант и многие другие. (Я широко использовал здесь серию интервью Ирины Мастыкиной с семьей и коллегами, опубликованную в Комсомольская правда в 1996 г.) При всех различиях члены семьи едины в том, что видят в Жукове великого военного, культурного человека, который никогда не отказывался от проекта самообразования и ценил образование в других; который был, прежде всего, русским. Он был «совершенно русский по натуре», — говорит его дочь Эра, — «любил все русское: землю и людей, музыку и искусства, обычаи и пищу». Мария, принявшая религию в постсоветский период, даже утверждает на довольно сомнительных основаниях, что он всю жизнь был православным верующим, как и его родители.
Он, конечно, был русским, но он также был советским и коммунистом, типичным продуктом и бенефициаром советской системы, который, кажется, никогда не сомневался в ее фундаментальной правильности. «Как убежденный коммунист, — пишет Робертс, — он поддерживал эту систему; это была система, которой он служил, система, которой он был верен, какими бы ни были ее недостатки». возможности, которые революция открыла для таких людей, как он сам. Вполне вероятно, что, как и многие его современники, он действительно приписывал «ошибки» личностям, Сталину, а затем Хрущеву, а не «системе» — понятию, которое в любом случае является анахронизмом.
Биография Робертса, основанная на исследованиях, но написанная для широкого круга читателей, выполняет свою работу по-деловому и не дает никакого намека на то, что надо точить топор: он говорит, что пришел на работу (издательскую комиссию) с предубеждением против Жукова, поскольку мифологизированной и чрезмерно восхваляемой фигурой, и в конце концов почувствовал к нему весьма симпатию.