Читать онлайн «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», Даниэль Дефо – Литрес
* * *
Народная пословица: каков в колыбельку, таков и в могилку нашла себе полное оправдание в истории моей жизни. Если принять в расчет мои тридцатилетилетние испытания, множество пережитых мною разнообразных невзгод, какие выпадали на долю, наверное, лишь очень немногих, семь лет жизни, проведенных мною в спокойствии и довольстве, наконец, мою старость, – если вспомнить, что я изведал жизнь среднего сословия во всех ее видах и узнал, который из них всего легче может доставить человеку полное счастье, – то, казалось, можно было бы думать, что природная склонность к бродяжничеству, как я уже говорил, с самого появления моего на свет овладевшая мной, должна была бы ослабеть, ее летучие элементы испариться или, по крайней мере, сгуститься, и что в 61 год у меня должно было явиться стремление к оседлой жизни и удержать меня от похождений, угрожающих опасностью моей жизни и моему состоянию.
Притом же для меня не существовало того мотива, который побуждает обыкновенно отправляться в дальние странствия: мне не к чему было добиваться богатства, нечего было искать. Если б я нажил еще десять тысяч фунтов стерлингов, я не сделался бы богаче, так как я уже имел вполне достаточно для себя и для тех, кого мне нужно было обеспечить. При том же, капитал мой видимо возрастал, так как, не имея большого семейства, я даже не мог истратить всего своего дохода, – разве что стал бы расходовать деньги на содержание множества слуг, экипажи, развлечения и тому подобные вещи, о которых я не имел никакого представления и к которым не чувствовал ня малейшей склонности. Таким образом мне оставалось только сидеть себе спокойно, пользоваться приобретенным мною и наблюдать постоянное увеличение моего достатка.
Однако, все это не оказало на меня никакого влияния и не могло подавить во мне стремления к странствованиям, которое развилось во мне положительно в хроническую болезнь. Особенно сильно было во мне желание взглянуть еще раз на мои плантации на острове и на колонию, которую я оставил на нем.
Мне часто доводилось слышать от рассудительных людей, что всякие россказни и привидениях и духах возникают вследствие пылкости воображения и усиленной работы фантазии, что никаких духов и привидений не существует и т. д. По их словам, люди, вспоминая свои былые беседы с умершими друзьями, так живо представляют их себе, что в некоторых исключительных случаях способны вообразить, будто видят их, разговаривают с ними и получают от них ответы, тогда как в действительности ничего подобного нет, и все это им только чудится.
Сам я и посейчас не знаю, существуют ли привидения, являются ли люди другим после своей смерти и бывают ли у таких рассказов более серьезное основание, чем нервы, бред вольного ума и расстроенное воображение, но я знаю, что мое воображение часто доводило меня до того, что мне казалось, будто я опять на острове близ моего замка, будто передо мной стоят старик испанец, отец Пятницы и взбунтовавшиеся матросы, которых я оставил на острове. Мне чудилось, что я разговариваю с ними и вижу их так же ясно, как если б они на самом деле были у меня перед глазами. Часто мне самому становилось жутко – так живо рисовало мое воображение все эти картины. Однажды мне приснилось с поразительной яркостью, что первый испанец и отец Пятницы рассказывают мне о гнусных поступках трех пиратов, о том, как эти пираты пытались варварски перебить всех испанцев и как они подожгли весь запас провианта, отложенного испанцами, чтобы умерить их голодом. Ни о чем подобном я не слыхал, а между тем все это было фактически верно.
Если такова воля неба, противиться бессмысленно. И если небу угодно, чтобы ты поехал на остров, то оно же указывает мне, что мой долг ехать с тобой или устроить так, чтобы я не послужила для тебя препятствием».Нежность жены несколько отрезвила меня; поразмыслив о своем образе действий, я обуздал свою страсть к путешествиям и начал рассуждать с самим собой, какой смысл имело для шестидесятилетнего человека, за которым лежала жизнь, полная стольких лишений и невзгод и закончившаяся столь счастливо, – какой смысл, говорю я, могло иметь для такого человека снова отправляться в поиски приключений и отдавать себя на волю случайностей, навстречу которым идут только молодые люди и бедняки?
Думал я также о новых обязательствах, принятых мною на себя, – о том, что у меня есть жена и ребенок и что моя жена носит под сердцем другого ребенка, – что у меня есть все, что могла дать мне жизнь, и что мне нет надобности рисковать собой ради денег. Я говорил себе, что я уже на склоне лет и мне приличнее думать о том, что скоро мне придется расстаться со всем приобретенным мною, а не об увеличении своего достатка.
С этой целью я купил небольшую ферму в графстве Бедфорд и решил переселиться туда. Там был небольшой удобный домик, и в хозяйстве можно было произвести существенные улучшения. Такое занятие во многих отношениях соответствовало моим наклонностям, притом же местность эта не прилегала к морю, и там я мог быть спокоен, что мне не придется видеть корабли, матросов и все то, что напоминало о дальних краях.
Я поселился на своей ферме, перевез туда семью, накупил плугов, борон, тележку, фургон, лошадей, коров, овец и серьезно принялся за работу. Через полгода я сделался настоящим сельским хозяином. Мой ум всецело был поглощен надзором за рабочими, обработкой земли, устройством изгородей, посадкой деревьев и т. п. И такой образ жизни мне казался самым приятным из всех, какие могут достаться, в удел человеку, испытавшему в жизни одни только невзгоды.
Я хозяйничал на собственной земле, – мне не приходилось платить аренды, меня не стесняли никакие условия, я мог строить или разрушать по своему усмотрению; все, что я делал и предпринимал, шло на пользу мне и моему семейству. Отказавшись от мысли о странствиях, я не терпел в своей жизни никаких неудобств. Теперь то, казалось мне, я достиг той золотой середины, которую так горячо рекомендовал мне отец, блаженной жизни, подобной той, которую описывает поэт, воспевая сельскую жизнь:
Свободную от пороков, чуждую забот,
Где старость не знает болезней, а юность соблазнов.
Но среди всего этого блаженства меня поразил тяжелый удар, который не только непоправимо разбил мне жизнь, но и снова оживил мои мечты о странствиях. И эти мечты овладели мной с непреодолимой силой, подобно поздно вернувшемуся вдруг тяжелому недугу. И ничто не могло теперь отогнать их. Этим ударом была для меня смерть жены.
Я не собираюсь писать элегию на смерть своей жены, описывать ее добродетели и льстить слабому полу вообще в надгробной речи. Скажу только, что она была душой всех моих дел, центром всех моих предприятий, что она своим благоразумием постоянно отвлекала меня от самых безрассудных и рискованных планов, роившихся в моей голове, как было сказано выше, и возвращала меня к счастливой умеренности; она умела укрощать мой мятущийся дух; ее слезы и просьбы влияли на меня больше, чем могли повлиять слезы моей матери, наставления отца, советы друзей и все доводы моего собственного разума. Я чувствовал себя счастливым, уступая ей, и был совершенно удручен и выбит из колеи своей утратой.
После ее смерти все окружающее стало казаться мне безрадостным и неприглядным. Я чувствовал себя в душе еще более чужим. Здесь, чем в лесах Бразилии, когда я впервые ступил на ее берег, и столь же одиноким, как на своем острове, хотя меня и окружала толпа слуг. Я не знал, что мне делать и чего не делать. Я видел, как вокруг меня суетились люди; одни из них трудились ради хлеба насущного, а другие растрачивали приобретенное в гнусном распутстве или суетных удовольствиях, одинаково жалких, потому что цель, к которой они стремились, постоянно отдалялась от них. Люди, гнавшиеся за увеселениями, каждый день пресыщались своим пороком и копили материал для раскаяния и сожаления, а люди труда растрачивали свои силы в повседневной борьбе из за куска хлеба. И так проходила жизнь в постоянном чередовании скорбей; они жили только для того, чтобы работать, и работали ради того, чтобы жить, как будто добывание хлеба насущного было единственной целью их многотрудной жизни и как будто трудовая жизнь только и имела целью доставить хлеб насущный.
Мне вспомнилась тогда жизнь, которую я вел в своем царстве, на острове, где мне приходилось возделывать не больше хлеба и разводить не больше коз, чем мне было нужно, и где деньги лежали в сундуках, пока не заржавели, так как в течение двадцати лет я даже ни разу не удостоил взглянуть на них.
Все эти наблюдения, если бы я воспользовался ими так, как подсказывали мне разум и религия, должны бы были показать мне, что для достижения полного счастья не следует искать одних только наслаждений, что существует нечто высшее, составляющее подлинный смысл и цель жизни, и что мы можем добиться обладания или надеяться на обладание этим смыслом еще до гроба.
Но моей мудрой советчицы уже не было в живых, и я был подобен кораблю без кормчего, несущемуся по воле ветра. Мои мысли опять направились на прежние темы, и мечты о путешествии в далекие страны снова стали кружить мне голову. И все то, что служило для меня прежде источником невинных наслаждений. Ферма, сад, скот, семья, всецело владевшие прежде моей душой, утратили для меня всякое значение и всякую привлекательность.
Теперь они были для мена все равно что музыка для глухого или еда для человека потерявшего вкус: короче говоря, я решил бросить хозяйство, сдать в наем свою ферму и вернуться в Лондон. И через несколько месяцев я это и сделал.
Переезд в Лондон не улучшил моего душевного состояния. Я не любил этою города, мне там нечего было делать и я бродил по улицам как праздношатай, о котором можно оказать что он совершенно бесполезен в мироздании ибо никому нет дела до того жив он или умер. Такое праздное препровождение времени были мне, как человеку, ведшему всегда очень деятельную жизнь, в высшей степени противно и часто я говорил себе: «Нет более унизительного состояния в жизни, чем праздность». И действительно, мне казалось, что я с большей пользой провел время когда в течение двадцати шести дней делал одну доску.
В начале 1693 г вернулся домой из первого своего небольшого путешествия в Бильбао мой племянник, которого как я уже говорил раньше, я сделал моряком и капитаном корабля. Он явился ко мне и сообщил что знакомые купцы предлагают ему съездить за товарами в Ост-Индию и Китай.
«Если вы, дядя», сказал он мне, «поедете со мною, то я могу высадить вас на вашем острове, так как мы зайдем в Бразилию».
Самым убедительным доказательством существования будущей жизни и невидимого мира является совпадение внешних причин, побуждающих нас поступить так, как внушают нам наши мысли, которые мы создаем в своей душе совершенно самостоятельно и не сообщая о них никому.
Мой племянник ничего не знал о том, что мое болезненное влечение к странствованиям проснулось во мне с новой силой, а я совершенно не ожидал, что он явится ко мне с подобным предложением. Но в это самое утро, после долгого размышления, я пришел к решению съездить в Лиссабон и посоветоваться с моим старым другом капитаном, а затем, если бы он нашел это осуществимым и разумным, опять поехать на остров посмотреть, что сталось с моими людьми. Я носился с проектами заселения острова и привлечения переселенцев из Англии, мечтал взять патент на землю и о чем только я ни мечтал. И вот как раз в этот момент является мой племянник с предложением завезти меня на остров по дороге в Ост-Индию.
Устремив на него пристальный взгляд, я спросил: «Какой дьявол натолкнул тебя на эту гибельную мысль?» Это сначала ошеломило моего племянника, но скоро он заметил, что его предложение не доставило мне особенного неудовольствия, и ободрился, «Я надеюсь, что она не окажется гибельной», сказал он, «а вам, наверное, приятно будет увидеть колонию, возникшую на острове, где вы некогда царствовали более счастливо, чем большинство монархов в этом мире».
Одним словом, его проект вполне соответствовал моему настроению, т. е. тем мечтам, которые владели мной и о которых я уже говорил подробно; и я ему ответил в немногих словах, что если он сговорится со своими купцами, то я готов ехать с ним, но, может быть, и не уеду дальше своего острова. «Неужели же вы хотите опять остаться там?» спросил он. «А разве ты не можешь взять меня на обратном пути?» Он ответил, что купцы ни в каком случае не разрешат ему сделать такой крюк с кораблем, нагруженным товарами, представляющими большую ценность, так как на это уйдет не меньше месяца времени, а может быть и три и четыре месяца.
«Сверх того, ведь я же могу потерпеть крушение и совсем не вернуться, – прибавил он, – тогда вы очутитесь в таком же положении, в каком была раньше».
Это было очень резонно. Но мы вдвоем нашли средство помочь горю: мы решили взять с собой на корабль в разобранном виде шлюпку, которую с помощью нескольких взятых нами плотников можно бы было в несколько дней собрать на острове и спустить на воду.
Я не долго раздумывал. Неожиданное предложение племянника так соответствовало моим собственным стремлениям, что ничто не могло воспрепятствовать мне принять его. С другой стороны, после смерти моей жены, некому было заботиться обо мне настолько, чтобы уговаривать меня поступить так или иначе, исключая моего доброго друга, вдовы капитана, которая серьезно отговаривала от доездки и убеждала принять в соображение мои лета, материальную обеспеченность, опасности продолжительного путешествия, предпринимаемого безо всякой надобности, и, в особенности, моих маленьких детей. Но все это не оказало на меня ни малейшего действия.
Я чувствовал непреодолимое желание побывать на острове и ответил моей приятельнице, что мои мысли об этой поездке носят столь необычайный характер, что оставаться дома значило бы восставать против провидения. После этого она перестала разубеждать меня и начала даже сама помогать мне не только в приготовлениях к отъезду, но даже и в хлопотах об устройстве моих семейных дел и в заботах о воспитании моих детей.
Чтобы обеспечить их, я составил завещание и поместил свой капитал в верные руки, приняв все меры к тому, чтобы дети мои не могли быть обижены, какая бы участь ни постигла меня. Воспитание же их я всецело доверил моей приятельнице вдове, назначив ей достаточное вознаграждение за труды. Этого она вполне заслужила, ибо даже мать не могла бы больше ее заботиться о моих детях и лучше направлять их воспитание, и как она дожила до моего возвращения, так и я дожил до того, чтоб отблагодарить ее.
В начале января 1694 года мой племянник был готов к отплытию, и я со своим Пятницей явился на корабль в Даунс 8-го января.
Помимо упомянутой шлюпки я захватил с собой значительное количество всякого рода вещей, необходимых для моей колонии, на случай, если бы я застал ее в неудовлетворительном состоянии, ибо я решил во что бы то ни стало оставить ее в цветущем.
Прежде всего я позаботился о том, чтобы взять с собой некоторых рабочих, которых предполагал поселить на острове или, по меньшей мере, заставить работать за свой счет во время пребывания там и затем предоставить им на выбор или остаться на острове, или же вернуться со мной. В числе их было два плотника, кузнец и один ловкий смышленый малый, по ремеслу бочар, но вместе с тем мастер на всякие механические работы. Он умел смастерить колесо и ручную мельницу, был хорошим токарем и горшечником и мог сделать решительно все, что только выделывается из глины и дерева. За это мы прозвали его «мастером на все руки».
Сверх того, я взял с собою портного, который вызвался ехать с моим племянником в Ост-Индию, но потом согласился отправиться с нами на нашу новую плантацию и оказался полезнейшим человеком не только в том, что относилось до его ремесла, но и во многом другом.
Ибо, как я уже говорил, нужда научает всему.
Груз, взятый мною на корабль, насколько я могу припомнить в общем, – я не вел подробного счета, – состоял из значительного запаса полотна и некоторого количества тонких английских материй для одежды испанцев, которых я рассчитывал встретить на острове; всего этого по моему расчету было взято столько, чтобы хватило на семь лет. Перчаток, шляп, сапог, чулок и всего необходимого для одежды, насколько я могу припомнить, было взято больше, чем на двести фунтов, включая несколько постелей, постельные принадлежности и домашнюю утварь, в особенности кухонную посуду: горшки, котлы, оловянную я медную посуду и т. п. Кроме того, я вез с собой на сто фунтов железных изделий, гвоздей всякого рода инструментов, скобок, петель, крючков и разных других необходимых вещей, какие только пришли мне тогда в голову.
Я захватил с собой также сотню дешевых мушкетов и ружей, несколько пистолетов, значительное количество патронов всяких калибров, три или четыре тонны свинца и две медных пушки.
И так как я не знал, на какой срок мне нужно запасаться и какие случайности могут ожидать меня, то я взял сто боченков пороха, изрядное количество сабель, тесаков и железных наконечников для пик и аллебард, так что, в общем, у нас был большой запас всяких товаров, уговорил своего племянника взять с собой про запас еще две небольших шканцовых пушки, помимо тех, что требовались для корабля, с тем, чтобы выгрузить их на острове и затем построить форт, который мог бы обезопасить нас от нападений. Вначале я был искренно убежден, что все это понадобится и даже, пожалуй, окажется недостаточным для того, чтобы удержать остров в наших руках. Читатель увидит в дальнейшем, насколько я был прав.
Во время этого путешествия мне не пришлось изведать стольких неудач и приключений, как это обыкновенно бывало со мной, и потому мне реже придется прерывать рассказ и отвлекать внимание читателя, которому, может быть, хочется поскорей узнать о судьбе моей колонии. Однако, и это плавание не обошлось без неприятностей, затруднений, противных ветров и непогод, вследствие чего путешествие затянулось дольше, чем я рассчитывал, а так как из всех моих путешествий я только один раз – а именно в первую мою поездку в Гвинею – благополучно доехал и вернулся в назначенный срок, то и тут я уже начинал думать, что меня попрежнему преследует злой рок и я уж так устроен, что мне не терпится на суше и всегда не везет на море.
Противные ветры сначала погнали нас к северу, и мы были вынуждены зайти в Голуби, в Ирландии, где мы простояли по милости неблагоприятного ветра целых двадцать два дня. Но здесь по крайней мере было одно утешение: чрезвычайная дешевизна провизии; притом же здесь можно было достать все, что угодно, и за все время стоянки мы не только не трогали корабельных запасов, но даже увеличили их. Здесь я купил также несколько свиней и двух коров с телятами, которых я рассчитывал в случае благоприятного переезда высадить на моем острове, но ими пришлось распорядиться иначе.
Мы оставили Ирландию 5-го февраля и в течение нескольких дней шли с попутным ветром. Около 20-го февраля, помнится, поздно вечером пришел в каюту стоявший на вахте помощник капитана и сообщил, что он видел огонь и услышал пушечный выстрел; не успел он окончить рассказа, как прибежал юнга с извещением, что боцман тоже слышал выстрел. Все мы бросились на шканцы. Сначала мы не слышали ничего, но через несколько минут увидели яркий свет и заключили, что это должно быть, большой пожар.
Мы вычислит положение корабля и единогласно решили, что в том направлении, где показался огонь (запад-северо-запад), земли быть не может даже на расстоянии пятисот миль. Было очевидно, что это горит корабль в открытом море. И так как мы перед тем слышали пушечные выстрелы, то заключили, что корабль этот должен быть недалеко, и направились прямо в ту сторону, где видели свет; по мере того, как мы подвигались вперед, светлое пятно становилось все больше и больше, хотя вследствие тумана мы не могли различить ничего, кроме этого пятна. Мы шли с попутным, хотя и не сильным, ветром, и приблизительно через полчаса, когда небо немного прояснилось, мы ясно увидели, что это горит большой корабль в открытом море.
Я был глубоко взволнован этим несчастьем, хотя совершенно не знал пострадавших. Я вспомнил, в каком положении находился я сам, когда меня спас португальский капитан, и подумал, что еще гораздо отчаяннее положение находившихся на этом корабле людей, если вблизи нет другого судна.
Я сейчас же приказал сделать с короткими промежутками пять пушечных выстрелов, чтобы дать знать пострадавшим, что помощь близка и что они могут попытаться спастись на лодках. Ибо хотя мы и могли видеть пламя на корабле, но с горящего судна в ночной тьме нас нельзя было увидеть.
Даниэль Дефо «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо»
После первого и самого известного полюбившегося мне первого романа я брался за этот с интересом и вполне понятными ожиданиями. Не сказать, чтобы эти ожидания не оправдались, однако ощущения от романа были у меня чуть ниже, чем от предыдущего. Чего-то недоставало – неуловимо, но недоставало. Начать с того, что роман явственно распадается на две части. Первая часть, в общем-то, подробно рассказывает о том, о чем уже упоминалось в первой книге, а именно о возвращении на остров, ставший некогда тюрьмой, а теперь «колонией» Робинзона Крузо. Эта история довольно подробна – тут тебе и события предшествующие поезди на остров, и само путешествие, к чести сказать, полное событий, в основном встреч с кораблями, терпящими бедствие – и это даёт представление о том, что такое морское путешествие в те времена, едва ли не русская рулетка, постоянная опасность бедствия, голода, столкновения с неприятелем или крушения.
Тут и описание того, как обстояли дела у оставшихся на острове испанцах и англичанах – история довольно динамичная, полная приключений и стычек, как между собой так и с людоедами-туземцами. И вот тут-то и становится ощутимо, что роман вот как-то слабее цепляет, не таков как первый. Мне кажется, всё это выходит из-за того, что роман да, полон событий, но при этом они описаны так сухо, так однотонно, что в какой-то мере кажутся однотипными. А ещё в первой книге было больше философии и переживаний героя, создающий такой эмоциональный объем, наполняющий каждое событие своей окраской, да и что уж говорить, заставляющее сильнее чувствовать, сильнее переживать и сопереживать. А здесь множество приключений, но переживать так, как за самого Робинзона в первой книге, не получается, увы. И в этом роман теряет. Подробно было описано лишь обращение индейских жён в христианство, но тут я вижу скорее влияние времени и настроений той эпохи, поэтому такие вещи преподаются подробней, а значит, являются важнее для автора, чем, например, столкновение «колонистов» с каннибалами.
А ещё забавно, что в стычках испанцев с англичанами как негодяи предстают именно англичане, то есть соплеменники автора. Это забавно.
Но как не занятно было вернуться вместе с Робинзоном на его остров, однако мне интересней была вторая часть романа, которую я озаглавил бы «кругосветным путешествием». Да, оно тоже было полным приключений и тоже таким сухим практически дневниковым, но тут эта «дневниковость» идёт скорее в реалистичность (действительно дневник). Да иначе, наверное, было и нельзя – иначе бы роман растянулся. Интересна она была ещё и на контрасте с первой частью. Всё-таки остров и ближайшие к нему воды исчерпали себя, набор опасностей и приключений был исчерпан (и это добавляло к ощущению однообразия в начале романа). А тут – новые части света, а значит новые приключения, новые опасности и новые впечатления, передаваемые рассказчиком. Да, тут тоже нет прослойки философии и ощущений, что были в первой книге, но приключения и впечатления – их было вдоволь. Особенно любопытно было положение брошенного своими людьми на другом конце света.
Да и положение пирата в глазах властей (причем неожиданное и невольное) тоже было весьма и весьма интересным и оригинальным. Ну и конечно путешествие по Сибири – это то, что не могло не привлечь моего внимания. Но здесь проявилось и известное уже ощущение английского менталитета того времени; то что казалось странным, но для самого автора было как будто вполне естественным. Снова возникло ощущение, что Робинзон Крузо весьма странный. На отношение к людям я уже обращал внимания не так, прочувствовав это и в первом томе – видимо политика рабства накладывает отпечаток на человеческую природу. Но тут ещё раз блеснуло английское (а скорее даже европейское) эго – пренебрежительное отношение к другим, неевропейским народам. И китайцы для него варвары, и русские варвары. Причём – это одновременно и удивительно и в то же время, вполне сообразно современному мировому положению, отношению Англии к русским – например, русские «туземцы» оказываются в его глазах хуже туземцев американских (тех самых людоедов) или каких-либо иных.
Это сказано чуть ли не напрямую. Да и чем иначе объяснить тот контраст между событиями на Мадагаскаре – очень яркий момент, в котором из-за насилия матроса над местной девушкой возникает дикая резня, устроенная товарищами матроса; инцидент очень эмоциональный, кажется самый эмоциональный и действительно возмущающий душу, и естественно, что это событие возмутило и вызвало негодование главного героя, что и послужило причиной его «ссылки» на берег. Но при этом в сибирской деревне наш герой, не раздумывая, атакует (читай: оскверняет) деревянного идола, да ещё и в момент праздничного жертвоприношения, тем самым открыто провоцируя конфликт. Что это? Даже к людоедам он относился более осмотрительно, если не сказать более демократично. Вообще «сибирская часть» романа вышла неоднозначной. Неоднозначной в плане отношения героя к России. То это страна-Татария, населенная люди, считающими себя христианами, но не очень-то ими являющимися (на контрасте отношение к христианину-иноверцу на острове было более благостным – и это-то между католиком и протестантом), толпой рабов (и это говорит человек, который обратил единственную живую душу, которую встретил и считал сродни друга в слугу) управляемой царём-бездарем бесславно проигрывающим заведомо выигрышные сражения (речь идет, если не ошибаюсь, о Петре I).
Суждение довольно пренебрежительное и вызывающее во мне лично возмущение (а как иначе-то?). Но при этом обстоятельные зимние беседы со ссыльным министром вызывает ощущение уважение – в нём, в этом министре проявляется рассудительность и мудрость – те самые, что появились в главном герое только через долгую полную приключений и лишений жизнь. Хотя положение ссыльного в данном случае тоже вставляет тонкую шпильку государству, в котором такие замечательные люди оказались в положении неугодных власти. Кстати, по-моему, и то и другое было причиной, что в советское время роман практически не печатался и, потому, мало у нас известен. Не очень-то приятно слышать, что население царской России хоть и рабы, но варвары, а человек вызвавший уважение главного героя хоть и ссыльный, но царский вельможа, да ещё и патриот царя и Отечества, готовый вернуться и служить по первому зову. Но что ни говори, а «сибирская часть» романа не лишена ни интересных (и иногда справедливых) наблюдений, ни приключений.
И так уж вышло, что путешествие по России стало последним приключением человека, чьё имя, кажется, известно каждому, и давно стало нарицательным. И по правде сказать, было грустно, очень грустно расставаться с ним и осознавать, что жизнь Робинзона Крузо наконец-то подошла к тихому и спокойному своему завершению. Что ни говори, а невозможно не полюбить и не привыкнуть к этому неумолимому и испытавшему столько невзгод и испытаний искателю приключений.
ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ РОБИНЗОНА КРУЗО — ЧАСТЬ 2. Корсары и пленники
На этой неделе мы продолжаем рассказывать о приключениях — или, скорее, о злоключениях — Робинзона Крузо, поскольку в отрывке этой недели он рассказывает о том, как его захватили берберийские корсары из Сале.
Поскольку этой книге уже триста лет, помните, иногда в ней встречаются термины, требующие объяснения. Я поместил эти пояснения либо в квадратные скобки в тексте, либо в сносках.
Выписка прошлой недели заканчивалась словами Крузо о том, что он «попал в ужасные несчастья…»
Первым из этих ужасных несчастий было следующее: наш корабль, направлявшийся к Канарским островам, или, вернее, между этими островами и африканским берегом, был застигнут врасплох в сером утре турецким вездеходом из Салли [т.
е. Сале ], которая преследовала нас со всеми парусами, которые она могла сделать.
Мы набрасывали столько брезента, сколько могли растянуться наши дворы или наши мачты, чтобы очиститься; но обнаружив, что пират настиг нас и, несомненно, догонит нас через несколько часов, мы приготовились к бою; у нашего корабля двенадцать орудий, а у проходимца восемнадцать.
Около трех часов пополудни он догнал нас, и, по ошибке направив поперек нашего квартала, а не поперек кормы, как он намеревался, мы направили восемь наших орудий на этот борт и влились в бортовой залп по нему, что заставило его снова отклониться, после того, как он ответил на наш огонь, а также залил свой маленький выстрел из почти двухсот человек, которые были у него на борту. Однако нас никто не тронул, все наши люди держались рядом.
Он снова приготовился атаковать нас, а мы защищаться. Но в следующий раз, посадив нас на борт с другой стороны, он посадил на наши палубы шестьдесят человек, которые тут же принялись резать и рубить паруса и снасти.
Мы снабдили их небольшими дробинками, полупиками, пороховыми ящиками и тому подобным и дважды очистили от них нашу палубу.
Однако, чтобы прервать эту меланхолическую часть моего рассказа, поскольку наш корабль вышел из строя, трое из наших людей были убиты и восемь ранены, мы были вынуждены сдаться и были доставлены все пленные в Салли, порт, принадлежащий маврам. [см. иллюстрацию в верхней части этого поста для современного изображения Сале].
Обращение, которое я имел там, было не таким ужасным, как я сначала понял; и я не был доставлен в страну ко двору императора, как остальные наши люди, но был взят капитаном бродяг как его надлежащая добыча и сделан его рабом, будучи молодым и проворным, и пригодным для его бизнес.
При такой неожиданной перемене моего положения, из купца в жалкого раба, я был совершенно ошеломлен; и теперь я оглянулся на пророческую речь моего отца, обращенную ко мне, о том, что я буду несчастен и некому будет помочь мне, что, как я думал, теперь сбылось так эффективно, что я не мог быть хуже; ибо теперь рука Неба настигла меня, и я погиб без искупления; но увы! это был всего лишь пример страданий, через которые мне предстояло пройти, как будет показано в продолжении этой истории.
Поскольку мой новый покровитель, или хозяин, отвез меня к себе домой, я надеялся, что он возьмет меня с собой, когда снова отправится в море, полагая, что рано или поздно его судьба будет захвачен испанским или португальским военным кораблем; и что тогда я должен быть освобожден.
Но эта моя надежда скоро ушла; ибо, когда он ушел в море, он оставил меня на берегу, чтобы я присматривала за его садиком и выполняла обычную рабскую работу по дому; а когда он снова вернулся домой из плавания, он приказал мне лежать в каюте и присматривать за кораблем.
Здесь я размышлял только о своем побеге и способе, который я мог бы предпринять для его осуществления, но не нашел способа, который имел бы наименьшую вероятность; ничего не представлено, чтобы сделать предположение об этом рациональным; потому что мне некому было сообщить об этом тому, кто хотел бы отправиться со мной, — ни товарища-раба, ни англичанина, ни ирландца, ни шотландца, кроме меня самого; так что в течение двух лет, хотя я часто тешил себя воображением, у меня никогда не было ни малейшей надежды применить его на практике.
Примерно через два года представилось странное обстоятельство, которое побудило меня к старой мысли предпринять какую-либо попытку для моей свободы снова.
Мой покровитель лежал дома дольше обычного, не снаряжая свой корабль, который, как я слышал, был за неимением денег, он постоянно, раз или два в неделю, а иногда и чаще, если погода была хорошая, брал корабельные бери лодку и выходи на дорогу ловить рыбу; и так как он всегда брал меня и молодого Мареско[2] с собой, чтобы грести на лодке, мы очень его веселили, и я оказался очень ловким в ловле рыбы; до такой степени, что иногда он посылал меня с мавром, одним из своих родственников, и юношей — мареско, как они его называли, — поймать для него блюдо из рыбы.
Случилось однажды, что идя на рыбалку тихим утром, поднялся такой густой туман, что, хотя мы не были в полумиле от берега, мы потеряли его из виду; и гребли мы не знали куда и как, мы трудились весь день и всю следующую ночь; а когда наступило утро, мы обнаружили, что отплыли в море вместо того, чтобы пристать к берегу; и что мы были по крайней мере в двух лигах от берега.
Тем не менее, мы снова добрались, хотя и с большим трудом и некоторой опасностью; потому что с утра дул довольно свежий ветер; но мы все были очень голодны.
Но наш покровитель, предупрежденный этой катастрофой, решил больше заботиться о себе на будущее; и, положив рядом с собой баркас нашего английского корабля, который он захватил, решил, что больше не будет ходить на рыбалку без компаса и кое-какой провизии; поэтому он приказал плотнику своего корабля, который также был рабом-англичанином, построить маленькую каюту или каюту в середине баркаса, как у баржи, с местом, чтобы стоять позади него, чтобы направлять и тащить домой гика-шкот; Комната впереди для руки или двух, чтобы стоять и работать с парусами.
Она шла с тем, что мы называем бараньим плечом; и стрела наклонялась над верхом каюты, которая была очень уютной и низкой, и в ней было место, где он мог лечь с одним или двумя рабами, и стол, на котором можно было поесть, с несколькими маленькими шкафчиками, чтобы положить в них несколько бутылок.
такого ликера, который он считал нужным пить; и его хлеб, рис и кофе.
Мы часто ходили на этой лодке на рыбалку; и так как я очень ловко ловил для него рыбу, он никогда не уходил без меня. Случилось так, что он поручил плыть на этой лодке, то ли ради удовольствия, то ли за рыбой, с двумя или тремя знатными маврами в этом месте, для которых он чрезвычайно снабдил, и поэтому послал на лодку за ночь больший запас провизии, чем обычно; и приказал мне приготовить три фузеи [т.е. мушкеты] с порохом и дробью, которые были на борту его корабля, для этого они придумали не только рыбную ловлю, но и охоту.
Я приготовил все, как он приказал, и ждал следующего утра с вымытой лодкой, с ее древними украшениями и подвесками, со всем, что могло бы разместить его гостей; когда вскоре мой покровитель поднялся на борт один и сказал мне, что его гости отложили отплытие по какому-то делу, которое выпало из колеи, и приказал мне, с мужчиной и мальчиком, как обычно, выйти на лодке и поймать дал ему немного рыбы, ибо друзья его должны были поужинать в его доме, и велел, чтобы я, как только наберу рыбы, принесу ее домой в его дом; все, что я готов сделать.
В этот момент мои прежние представления об избавлении пронеслись в моих мыслях, потому что теперь я обнаружил, что, вероятно, в моем распоряжении будет небольшой корабль; Когда мой хозяин ушел, я приготовился снаряжаться не для рыбной ловли, а для путешествия; хотя я не знал и даже не думал, куда мне следует направиться — куда-нибудь, чтобы выбраться из этого места, было моим желанием.
О дальнейших приключениях Робинзона Крузо читайте в следующем посте в этом блоге.
____________________
[1] Упомянутый здесь «император», вероятно, был султаном Сиди Мухаммадом ибн Шарифом ибн Али ибн Мухаммедом, алауитским султаном (алауиты до сих пор являются титульными правителями Марокко), правившим с 1641 по 1664 год. Быть «отнесенным ко двору Императора» было судьбой, которой рабы должны были по возможности избегать, поскольку это означало, что они застряли внутри страны, с небольшим шансом на выкуп и меньшим шансом на побег.
[2] «Мареско» – это версия слова Мориско, распространенного названия мусульманских жителей Испании, которые были насильственно изгнаны с Пиренейского полуострова (в ходе классического акта этнической чистки) в начале 1600-х годов.
В середине семнадцатого века в Сале проживало большое количество морисков, которые поселились там после изгнания.
[Решено] Робинзон Крузо часть 1 . Ваше… ЗАДАНИЕ В этом упражнении…
Вопросы и ответыАнглийская литератураРобинзон Крузо часть 1 . Ваше… ЗАДАНИЕ В этом упражнении…
Вопрос задан KidKookabura261 на сайте coursehero.com
Робинзон Крузо, часть 1
Транскрипция текста
Ваш … НАЗНАЧЕНИЕ В этом упражнении вы будете работать на основе своего плана, чтобы создать черновик вашего аргумента о будь то благожелательная или опасная сила, которая запрещает, цензурирует или изгоняет. Вы будете разработайте твердое утверждение и выберите доказательства из ваших источников, чтобы поддержать его…
Текст расшифровки изображения
Apex Learning — Руководство по написанию
Курсы
Икс
С
курс. apexlearning.com
New Tab S slither.io Reading Plus RA H Сталин M McGraw-Hill Educat
Q Присоединяйтесь к игре — викторина..
Магазин Канева — MovieStarPlanet — F.
.
Эм 1
Напишите краткий ответ на каждый вопрос.
1. Что у тебя за крючок?
2. Как вы будете составлять свое заявление? Убедитесь, что он плавно переходит от крючка
во вступительный абзац.
3. Сосредоточено ли ваше утверждение на предмете, который имеет две противоположные стороны? Это конкретно
достаточно?
ЗАКРЫВАТЬ
ДЕЛЛ
5EPS0000044248
О
$
К
Б
4
5
О
7
2
О
Вт
у
ты
О
час
К…
Текст расшифровки изображения
Apex Learning — Руководство по написанию
Икс
Курсы
Икс
С
курс. apexlearning.com
Q. Присоединяйтесь к игре — Quizi..
Магазин Канева — MovieStarPlanet — F.. < Новая вкладка S slitherio > Reading Plus$ RA H Сталин М Mcgraw-Hill Educat
4. Проверьте свое исследование. Являются ли какие-либо из ваших источников предвзятыми? Являются ли они достоверными?
5. Теперь пришло время написать три основных абзаца. Убедитесь, что каждое помещение
включает встречный иск и опровержение и соединяется с темой предложения в вашем
введение.
ЗАКРЫВАТЬ
ДЕЛЛ
5EPS0000044248
Вт
4
5
7
Вт
у
ты
О
г
час
К.
..
Текст расшифровки изображения
Apex Learning — Руководство по написанию С ВОПРОСЫ курс. apexlearning.com Магазин Канева — MovieStarPlanet — F.. 3) New Tab slitherio s Reading Plus RA H Сталин M McGraw-Hill Educatoin a Game — Quizi.. м 1 6. Посмотрите на основные абзацы. Плавно ли они переходят от одного предмета к другому? следующий? Какие переходные слова вы использовали? 7. Напишите заключение. Соедините его с первым абзацем. ЗАКРЫВАТЬ ДЕЛЛ 5EPS0000044248 О 2 4 5 О Вт у ты О С г час К…
Arts & HumanitiesEnglishEnglish Literature
Ответил DukeBisonMaster511 на сайте coursehero.com
sectetur adipiscing el
sectetur adipisci
sec
sectetur adipiscing elitsectetur adipiscing elit. Nam lacinia pulvinar tortor nec facilisis. Pellentesque dapibsectetur adipiscing elit. Nam lacinia pulvinar tortor nec facilisis. Pellentesque dapibus efficitur laoreet. Нам р Разблокировать доступ к этому и более
10 000 пошаговых объяснений
Есть учетная запись? Войти
Пошаговое объяснение
sectetur
sectetur adipiscing elit.
Nam lacinia pulvinar tortor nec facilisis. Pellentesque dapibus efficitur laoreet. Nam risus ante, dapibus a molestie consequat, ultrices ac magna. Fusce dui lectus, congue vel laoreet ac, dictum vitae odio. Донец Аликет. Lorem ipsum dolor sit amet, consectetur adipiscing elit. Nam lacinia pulvinar tortor nec facilisis. Pellentesque dapibus efficitur laoreet. Nam risus ante, dapibus a molestie consequat, ultrices ac magna. Fusce dui lectus, congue vel laoreet ac, dictum vitae odio. D
sectetur adipiscing elit. Nam lacinia pulvinar tortor nec facilisis. Pellentesque dapibus efficitur laoreet. Nam risus ante, dapibus a molestie consequat, ultrices ac magna. Fusce dui lectus, congue vel laoreet ac, dictum vitae odio. Донец Аликет. Lorem ipsum dolor sit amet, consectetur adipiscing elit. Nam lacinia pulvinar tortor nec facilisis. Pellentesque dapibus efficitur laoreet. Nam risus ante, dapibus a molestie consequat, ultrices ac magna. Fusce dui lectus, congue vel laoreet ac, dictum vitae odio.
Донец Аликет. Lorem ipsum dolor sit amet, consectetur adipiscing elit. Nam lacinia pulvinar tortor nec facilisis. Pellentesque dapibus efficitur laoreet. Nam risus ante, dapibus a molestie consequat, ultrices ac magna. Fusce dui lectus, congue vel laoreet ac, dictum vitae odio. Донец Аликет. Lorem ipsum dolor sit ame
sectetur adipi
sectetur adipiscing elit. Nam lacinia pulvinar tortor nec facilisis. Пеллентеск dapibus эффективен
Подпишитесь на CliffsNotes.
Получите доступ ко всем пошаговым объяснениям, загрузите PDF-файлы с литературными заметками и многое другое. Получить доступ
Связанные вопросы и ответы продается за 1742 доллара США, оплата должна быть произведена через 1 год (годы) с сегодняшнего дня….
Ответ дан более 90 дней назад
csv)…
Не могли бы вы помочь мне объяснить, что значит для вас быть мультикультурным ученым-практиком и…