Kari, Владивосток, д. 15, ТЦ Черемушки, 3 этаж
Вы тут: Главная > Kari > Владивосток > Kari по адресу Владивосток, д. 15, ТЦ Черемушки, 3 этаж
Владивосток Отзывы
Магазин Kari расположен по адресу:
— Владивосток, Черемуховая ул., д. 15, ТЦ Черемушки, 3 этаж
Время работы:
Телефон: 8 800 200-10-63
Каталог товаров магазина можете уточнить на официальном сайте сети kari.com , по телефону 8 800 200-10-63 , а также на нашем сайте в разделе «Каталог Kari». Ознакомьтесь с отзывами покупателей, оставляйте свои. Приятных покупок!
Карта проезда:
Отзывы покупателей о магазине Kari по адресу Владивосток, Черемуховая ул., д. 15, ТЦ Черемушки, 3 этаж
0.0 Нет отзывов основано на 0 отзывах
На основании 0 отзывов клиентов и оценок, которые они поставили
мы можем сказать, что не рекомендуем этот магазин к посещению
Другие магазины Kari в городе Владивосток
Kari
Светланская, д.45, ТЦ ГУМ
- 8 (800) 200-10-63;
- 10:00-19:00
Kari
Владивосток, Русская улица, 16- 8 (800) 200-10-63;
- пн 10:00–19:18; вт-вс 10:00–20:00
Kari
Владивосток, улица Фадеева, 1А- 8 (800) 200-10-63;
- пн-ср 10:00–20:00; чт 10:00–18:00; пт-вс 10:00–20:00
Kari
Владивосток, микрорайон Снеговая Падь, улица Анны Щетининой, 21- 8 (800) 200-10-63;
- ежедневно, 10:00–20:00
Kari
Владивосток, ул. Русская 87а- 8 800 200-10-63
- 10:00-20:00
Kari
Владивосток, Черемуховая ул., д. 15, ТЦ Черемушки, 3 этаж
- 8 800 200-10-63
- 10:00-21:00
Адреса похожих магазинов в городе Владивосток
Zenden
Владивосток, Фадеева ул, дом № 1- 8 (499) 113-12-15
- Пн-Вс 10:00 — 20:00
Спортландия
Владивосток, ул. Достоевского, 4а- +7 (423) 245-49-49;
- ежедневно, 10:00–21:00
Спортландия
Владивосток, просп. 100-летия Владивостока, 51- +7 (423) 236-58-58;
- ежедневно, 10:00–21:00
Спортмастер
Владивосток, ул.Русская, 44, ТЦ Универсам
- 8 (800) 777-77-71;
- ежедневно, 10:00–21:00
Спортмастер
Приморский край, Владивосток, Океанский проспект, 98- 8 (800) 777-77-71;+7 (423) 246-95-99;+7 (423) 246-96-80;+7 (423) 246-96-81;+7 (423) 246-97-99;+7 (423) 246-98-01;+7 (423) 246-98-02;
- ежедневно, 10:00–21:00
Спортмастер
Приморский край, Владивосток, улица Калинина, 277- 8 (800) 777-77-71;+7 (423) 279-03-65;+7 (423) 279-03-99;+7 (423) 279-04-32;
- ежедневно, 10:00–21:00
Спортмастер
Владивосток, Калинина, 277, ТЦ Фортуна- (800) 777-777-1
- 10:00-22:00
Спортмастер
Владивосток, Полетаева, 6Д, ТЦ Седанка-Сити- (800) 777-777-1
- 10:00-22:00
Carlo Pazolini
Владивосток, ул.Калинина, д. 8
- +7 (423) 265-00-04
- 10.00-22.00, ежедневно
Westfalika
Приморский край, Владивосток, проспект 100-летия Владивостока, 47- 8 (800) 555-25-53;+7 (423) 236-11-42;
- ежедневно, 10:00–20:00
Westfalika
Приморский край, Владивосток, Океанский проспект, 88А- 8 (800) 555-25-53;
- ежедневно, 10:00–20:00
Westfalika
Приморский край, Владивосток, проспект 100-летия Владивостока, 86- 8 (800) 555-25-53;+7 (423) 231-50-27;
- ежедневно, 10:00–20:00
Westfalika
Приморский край, Владивосток, Океанский проспект, 140- +7 (432) 243-60-43;8 (800) 555-25-53;
- ежедневно, 10:00–20:00
Westfalika
Приморский край, Владивосток, улица Борисенко, 17- 8 (800) 555-25-53;+7 (423) 263-91-35;
- ежедневно, 10:00–20:00
Westfalika
Приморский край, Владивосток, Луговая улица, 18- 8 (800) 555-25-53;+7 (432) 221-51-34;
- ежедневно, 10:00–20:00
Westfalika
Владивосток, Океанский просп., 12
- 8 (800) 555-25-53;+7 (423) 265-32-47;
- ежедневно, 10:00–20:00
Westfalika
Россия, Приморский край, Владивосток, Трамвайная улица, 14- 8 (800) 555-25-53;
- ежедневно, 10:00–20:00
Kari
Владивосток, ул.Светланская, д.45, ТЦ ГУМ- 8 (800) 200-10-63;
- 10:00-19:00
Kari
Владивосток, Русская улица, 16- 8 (800) 200-10-63;
- пн 10:00–19:18; вт-вс 10:00–20:00
Kari
Владивосток, улица Фадеева, 1А- 8 (800) 200-10-63;
- пн-ср 10:00–20:00; чт 10:00–18:00; пт-вс 10:00–20:00
Л`Этуаль, Владивосток, Приморский край, Владивосток город, Черемуховая улица, 15 (ТЦ «Черемушки»), каталог, цены, доставка, адрес, телефон, отзывы
Л`Этуаль
Количество городов: 233
Всего филиалов: 890
Телефон горячей линии:
8 (800) 333-77-11
Официальный сайт:
letu. ru
Л`Этуаль
Приморский край, Владивосток город, Черемуховая улица, 15 (ТЦ «Черемушки»)
8 (333) 577-11-
Время работы
Понедельник | 10:00 | 21:00 |
Вторник | 10:00 | 21:00 |
Среда | 10:00 | 21:00 |
Четверг | 10:00 | 21:00 |
Пятница | 10:00 | 21:00 |
Суббота | 10:00 | 21:00 |
Воскресенье | 10:00 | 21:00 |
Каталог косметики
Каталог косметики магазина Л`Этуаль, Владивосток, Приморский край, Владивосток город, Черемуховая улица, 15 (ТЦ «Черемушки») можно узнать на официальном сайте магазина www.letoile.ru. Адрес, телеофон, время работы и другая иноформация о магазине взята из открытых источников и может отличаться от действительности.
Прежде, чем пукупать косметику в магазине Л`Этуаль, Владивосток, Приморский край, Владивосток город, Черемуховая улица, 15 (ТЦ «Черемушки») Вам следует проверить состав косметики и узнать ориентировочную цену. Выберите нужную категорию и товар, чтобы узнать о свойствах ингредиентов, входящих в состав средств.
Волосы
Бальзамы
Шампуни
Кондиционеры
Концентраты
Тоники
Концентрат с криоэффектом для сухой увядающей кожи / Anti age Skin Therapy 200 мл
1 025 ₽
Состав
Тоник очищающий с лавандой для сухой кожи / Purifying Toner for Dry Skin with Lavender 300 мл
1 530 ₽
Состав
Масло массажное жидкое для тела Китайский лимонник 350 мл
890 ₽
Состав
Масло-спрей бриллиантовый блеск 100 мл
1 200 ₽
Состав
Спрей для придания объема / 5 Magic Oil 200 мл
500 ₽
Состав
Маска-скраб / MICRO BIOCELLULAIRE 75 мл
2 306 ₽
Состав
Крем / Rich Moisturizing Cream MULTIVITAMIN 50 мл
3 050 ₽
Состав
848 лак для ногтей / PUSH THE LIMIT ADRENALINE RUSH 18 мл
595 ₽
Состав
Молочко для красоты для всех типов волос / ЭЛИКСИР УЛЬТИМ 200 мл
3 390 ₽
Состав
5. 0 краска для волос, светло-каштановый / B.LIFE COLOR 100 мл
515 ₽
Состав
Масло / Oil GINSENG & CARROT 30 мл
3 260 ₽
Состав
7/44 краска для волос, русый интенсивный медный / Expert Color 100 мл
340 ₽
Состав
Маска тканевая корректирующая с золотой фольгой для лица / 24K Gold Snake 25 г
335 ₽
Состав
Масло для душа СПА Баланс / Balancing Shower Oil 200 мл
1 959 ₽
Состав
Эмульсия для волос, шелковый филлер-наполнитель / Baco Silk Glaze Filler Infusion 250 мл
3 100 ₽
Состав
Крем клеточно-активный омолаживающий против пигментных пятен для рук / Traitement Mains 50 мл
1 825 ₽
Состав
Маска для глубокого очищения кожи, зеленая глина 18 мл
864 ₽
Состав
Пена антибактериальная для ножных ванн / TALARIS 250 мл
150 ₽
Состав
Маска для жирной кожи головы / BIOKERA 200 мл
1 120 ₽
Состав
Парафин холодный Виноградный эликсир 250 мл
630 ₽
Состав
Л`Этуаль, Владивосток, Приморский край, Владивосток город, Черемуховая улица, 15 (ТЦ «Черемушки») на карте
Магазин Л`Этуаль, Владивосток, Приморский край, Владивосток город, Черемуховая улица, 15 (ТЦ «Черемушки») можно найти на карте, чтобы проложить маршрут и посчитать время пути. Также на карте
указны ближайшие остановки и парковки.
Просим сообщить Вам о неточности, если Вы ее обнаружите.
Воспользуйтесь формой обратной связи чтобы сообщить новую информацию о магазине косметики Л`Этуаль, Владивосток, Приморский край, Владивосток город, Черемуховая улица, 15 (ТЦ «Черемушки»).
Другие магазины косметики
Другие магазины косметики Л`Этуаль в Владивостоке.
Другие магазины косметики в Владивостоке
Купить косметику в Владивостоке предлагает не только Л`Этуаль, но и другие магазины косметики. Выберите подходящую торговую сеть, чтобы увидеть предложения и адреса магазинов.
Иль Де Ботэ
147 филиалов
Л`Этуаль
890 филиалов
L`occitane
158 филиалов
Mixit
129 филиалов
Для Душа и Души
27 филиалов
Мегуми
75 филиалов
Faberlic
4 773 филиалов
Рив Гош
235 филиалов
Тайская Лавка
5 филиалов
Kerasys
7 филиалов
Фея Фрея
4 филиалов
Ледивилль
7 филиалов
в Владивостоке есть магазины косметики, а также компании других типов
Магазины косметики
Интернет-магазины косметики
Магазины парфюмерии
Магазины товаров для красоты и здоровья
Магазины бытовой химии
Магазины лечебной косметики
Магазины косметики и парфюмерии
Магазины японской косметики
Магазины бижутерии
Октябрьское дитя: год, когда я покинул Советский Союз
Автор в детстве. Фотография предоставлена Алексом Хальберштадтом
Когда мне было четыре года, самолет Boeing с красивой полосой цвета морской волны доставил Джеральда Форда в дальневосточный портовый город Владивосток . Он приехал туда, чтобы встретиться с советским лидером Леонидом Брежневым и обсудить тонкости договора о контроле над вооружениями под названием ОСВ-2 . До приезда Форда городской партийный босс превратил центр Владивостока в чистую, свежевыкрашенную съемочную площадку. Пьяных и бомжей сгоняли на автобусах и вывозили за черту города на «лечение».
Переговоры проходили в санатории соседнего поселка Океанская. Партбосс решил, что дорога от санатория до Владивостока — маршрут, по которому кортеж Брежнева и Форда проедет с экскурсией, — будет отражением возрождения города. За считанные дни полиция выгнала семьи, жившие в хижинах и навесах вдоль дороги, и сожгла их дома. Бригады рабочих спилили несколько сотен самых высоких и прямых елей Приморья, привезли их из окрестных лесов и воткнули вертикально вдоль дороги в свежеснесенные бульдозерами снежные заносы. Это была вариация освященной веками традиции. Некоторые историки утверждают, что, когда во время визита императрицы Екатерины в Крым в 1787 году фельдмаршал Потемкин окаймлял пустынные берега Днепра полыми, искусно расписанными фасадами, он сделал это не для выгоды Екатерины, а для того, чтобы произвести впечатление на иностранных эмиссаров в ее путешествии.
В России внешность всегда имела большее значение, чем реальность, и, судя по внешности, мы жили в социалистической Аркадии, ради строительства которой жертвовали собой наши дедушки и бабушки. Вот как я думал о нашей стране даже после того, как мы покинули ее. Это убеждение внушали чуть ли не с рождения мультфильмы и раскраски, «воспитатели» детского сада, которые учили нас, что «Генеральный секретарь — лучший друг детей», а точнее, наши учителя. Мои мать и отец относились к моему патриотизму с иронией, но знали, что лучше не противоречить ему, чтобы я не повторял их частные шутки и комментарии в классе.
Насколько я мог видеть, Великая Октябрьская социалистическая революция стерла века классовой борьбы и неравенства, Великая Отечественная война была выиграна, а Большой террор был отвергнут Никитой Хрущевым и законсервирован Брежневым. Осталось ли сделать что-то великое? Советская экономика была второй по величине после США. В 1974 году средний советский рабочий зарабатывал столько же, сколько американец в начале 1920-х годов, и жил на душевой площади в восемьдесят два квадратных фута, что в три раза меньше, чем у его американского коллеги. Тем не менее наши воспитатели и учителя еженедельно напоминали нам, что наша страна может похвастаться достижениями, недоступными США: бесплатное медицинское обслуживание и образование, гендерное равенство, почти полная грамотность и торговые автоматы в каждом регионе страны, которые продают смесь сельтерской воды и фруктов. сироп, который можно пить из общего стакана.
Нигде эта новая роскошь не была так заметна, как по телевизору. Непрекращающийся показ документальных фильмов о градостроительстве в Болгарии, мюзиклов сталинской эпохи и драм о Второй мировой войне постепенно перерастал в новогоднюю трансляцию, ритуал после еды почти в каждом советском доме, разноцветные огни и мишура на новогодних елках становятся ярче. Знаменитости на экране. Эти программы напоминали вручение наград для пожилых людей. Партноменклатура в черных костюмах и галстуках — галстуки-бабочки были отвергнуты как буржуазные десятки лет назад — и их жены сидели за круглыми столами, покорно аплодируя отечественным звездам песни и экрана. Обычно это был киномонтаж о всенародном перевыполнении пятилетки, затем бас-баритон, подпевающий арию Глинки, и, наконец, попурри Аллы Пугачевой, нашей госсанкционированной певицы лайт-рока. Ее глаза, накрашенные тропической тушью, и перегруженные синтезаторами стили ABBA — о солнечных весенних утрах и бесхитростной юной любви — блеяли с миллионов телеэкранов в одиннадцати часовых поясах.
Красота расцвела вокруг нас в Москве. Далеко внизу улицы, стены станций метро и колоннады восхищали меня бронзовыми рельефными фигурами фермеров и сварщиков. Я попросил бабушку Тамару сводить меня в парк ВДНХ, посмотреть монументальную скульптуру Веры Мухиной «Рабочий и колхозница». Я знал его как вращающийся центр логотипа «Мосфильма», предшествовавшего «Трактористам» и другим любимым фильмам; Мне показалось, что я уловил что-то бесспорно эротическое в том, как крепко сложенный рабочий и пышногрудая крестьянка держат серп и молот так близко друг к другу. Дома я листал книжки с картинками памятников. Для меня ничто не сравнится с «Родиной-матью» в Волгограде, ранее известном как Сталинград, месте одних из самых кровопролитных боев Великой Отечественной войны. Восемьдесят пять метров, это была одна из самых высоких статуй в мире, фигура женщины, вонзившей меч в воздух и шагающей по пространству подстриженной травы с выражением воинственного экстаза.
Я тоже смотрел на интерьеры пекарен и мебельных магазинов, безликие комнаты, от потолка до пола оштукатуренные одинаковыми групповыми портретами членов Политбюро — все они мужчины, пожилые и белые, — как будто мы были островным государством, запустившим единая поп-группа в мировое сознание. Политбюро было нашим менюдо. Единственным местом вдоль стен наших магазинов, не покрытым печатной продукцией, был жердочка выпуклого тома в пластиковом переплете под названием «Книга жалоб и предложений». Рядом висел огрызок карандаша, привязанный к веревке. Если это было предназначено для того, чтобы побудить покупателей жаловаться на бесконечные очереди или предположить, что в магазине есть более одного сорта плавленого сыра, никто не клюнул на удочку. Эти книги с их обнадеживающе пустыми страницами стали предметом сотен частных шуток.
Перед народными праздниками я наблюдала, как муж Тамары, Михаил Михайлович, угрюмо сунул в портфель бутылку коньяка и какие-то свертки, чтобы передать своему начальнику, региональному директору, чье имя никогда не произносилось вслух в квартире. Вместо этого Михаил Михайлович сообщил это тонким движением бровей. Я понял, что без этого человека не было бы ни ежедневного багажа продуктов, ни даже машины, в которую их можно было бы погрузить, что в нашей стране контуры большинства жизней определяются непосредственным начальником.
Я испытал это на себе, когда поступил в первый класс. Тамара позаботилась, чтобы это было не в какой-нибудь школе, а в академии для сыновей и дочерей аппаратчиков, дипломатов и высокопоставленных офицеров КГБ, где преподавание английского языка было обязательным. Шесть утра в неделю Михаил Михайлович подвозил меня до перекрестка у станции метро «Новые Черемушки» и высаживал перед дорическим фасадом школы. Моя униформа — блейзер и брюки из синего, как океан, полиэстера с нашивкой, изображающей восход солнца над страницами раскрытой книги, пришитой до середины правого рукава, — была свежевыглажена. К моему лацкану была приколота красная звезда с золотым рельефным лицом маленького Ленина, безмятежно глядящим из ее центра. Звезда означала мое членство в отряде манчкинов коммунистического братства, известном как «Дети Октября, 9».0005 октябрята — долг и привилегия каждого мальчика и девочки в возрасте от семи до девяти лет.
По субботам я приносил нашей первокласснице разрезанные мимозы — яблоко показалось Тамаре недешевым. Учителя звали Нина Петровна, и она делила наши дни на почерк, заучивание и механическое переписывание текста с доски. Иногда мы по нескольку часов молча строчили в миллиметровках, что нравилось ей как пример соответствующего возрасту поведения. Она ежедневно предупреждала нас об опасности размазывания чернил на полях и ходила взад и вперед по проходам, чтобы убедиться, что наши руки в чистоте. Повторение мат учений, — любила она говорить: повторение — мать учения. У Нины Петровны были волосы до плеч, такие бледные, что мне показалось, что она мыла их каждое утро мылом, которое вымывало их цвет. На ее лице появилось выражение скорбной самоотверженности — мы еще не научились отличать серьезность от несчастья — ожидаемого от воспитателя-социалиста.
«Дети, какая самая агрессивная страна в мире?» Нина Петровна запела нараспев в начале урока истории.
«Израиль!» — хором закричали мы.
Первый учебник, который я помню, — о детях, совершивших исключительные подвиги, — назывался «Юные герои Советского Союза». Глава 1 представляла собой апокрифический рассказ Павлика Морозова. Во время коллективизации сдал отца красным за то, что он спрятал несколько мешков с зерном, за что отец был расстрелян. Позже собственная семья Павлика убила его. Для учебника, написанного для шести- и семилетних детей, этот был примечателен обилием пыток, мстительности и убийств, проиллюстрированных насыщенными красками кошмара.
На картинке, которую я запомнил лучше всего, был изображен офицер гестапо, допрашивающий девушку-подростка с соломенными волосами и косичками. Ее звали Зина Портнова. На иллюстрации офицер на мгновение отвлекается, а Зина выхватывает со стола его пистолет. На ее шее веревка — возможно, потому, что она пыталась убить немцев, отравив их суп, который ее заставили съесть самой. Хотя на фотографиях Зина выглядела довольно обыкновенным подростком, на рисунке у нее выпученные глаза с тяжелыми веками и свирепое, почти демоническое выражение лица. Текст рядом с изображением информировал миллионы советских детей о том, что сразу после сцены, изображенной на иллюстрации, Зина «застрелила гестаповца», а позже была замучена до смерти «животными». За свои патриотические поступки большинство детей в «Юных Героях Советского Союза» были наказаны: повешены, расстреляны, принесены в жертву, отравлены, оставлены мерзнуть в снегу. Их мужество само по себе ничем не примечательно — только умирая, они становились героями. Смерть сделала их красивыми.
Когда я корпел над рисунком подростка-революционера — на этот раз мальчика, — я ощутил первые приливы горячего и холодного желания. За ними быстро последовала паника. Я сказал себе, что от храбрости мальчика у меня вспыхнуло лицо. Но это повторилось через несколько недель, в Пушкинском музее, где я увидел маленькое бронзовое изображение обнаженного Прометея, прикованного к скале, его печенью лакомилась хищная птица. На этот раз я не был так уверен. Что-то о мужских телах и смерти объединялось в моем мозгу и вызывало электрические разряды в солнечном сплетении. Каким-то зачаточным образом я понял, что это влечение отличало меня от отца и, возможно, вызывало у него неприязнь, и все, что я мог сделать, это отвернуться, прежде чем моя мать поймала мой взгляд.
Тем временем наш учебник для первоклассников учил класс растерянных семилеток, как поджечь конюшню, чтобы лошади не попали в руки белых, и как остановить поезд с фашистскими боеприпасами бросившись под его колеса. Смысл этих историй трудно было не заметить — воля коллектива значила больше, чем благополучие отдельного человека, и лучшей судьбой для нас было умереть за этот коллектив.
И еще вот что: нас учили, что время, в котором мы живем, значит меньше, чем прошлое. Золотой век коммунизма, для которого мы были слишком молоды, был периодом не мира, а войны. Мы узнали, что конфликт придает нашей жизни смысл — этот смысл проистекает из того, что мы переносим, а предпочтительно умираем, сильные страдания и борьбу. Несправедливо, что наше время — относительно мирное время 1970-х годов — не давало нам возможности умирать за нашу страну миллионами, но нашим долгом оставалось вести себя так же самоотверженно, как дети-мученики в нашем учебнике. Так что наше чувство гордости должно было исходить не от материального изобилия и даже не от личных достижений, а от ряда национальных абстракций — ядерного арсенала, освоения космоса, коллективного хозяйства, строительства плотин и суровых памятников, — которые не имели к этому никакого отношения. с часто несчастной реальностью повседневной жизни. Поклонение этим абстракциям и есть то, что на Руси называлось духовностью.
Самым страшным днем в школьном календаре был ежеквартальный визит к дантисту. Медсестра вызывала нас одного за другим из класса и отводила в смотровую комнату в подвале. Внутри дружелюбная женщина средних лет в лабораторном халате сверлила и дергала то, что осталось от наших молочных зубов, даже не помышляя об анестезии — новокаин, по-видимому, считался буржуазным, как галстук-бабочка. Я рассказал об ужасах стоматологического кабинета своему лучшему другу Кириллу, пытаясь произвести на него впечатление своим стоицизмом. Он был невысок для своего возраста, с полным блестящим ортодонтическим ртом и прядью светлых волос, спадавших на левый глаз, но был популярен благодаря способности рисовать жутковатое подобие самосвала ЗИЛ, особенно после нашего Учитель повесил свой рисунок на доске объявлений рядом с портретом министра иностранных дел Громыко.
Мать Кирилла умерла при родах, а отец работал в советском консульстве в Нью-Йорке, поэтому Кирилл большую часть времени проводил с бабушкой и дедушкой. Когда его отец вернулся на каникулы, мы втроем проводили вечера в их просторной квартире в центре города, играя с пластмассовыми ковбоями и индейцами, которых он привез из-за границы. Им не было равных среди домашних игрушек, и мое восхищение ими, должно быть, было неприкрытым. За несколько дней до Нового года, перед тем, как ехать домой на «Волге» отца Кирилла, я обнаружил ковбоя, засунутого в мой желтый резиновый сапог. На ковбое была бледно-лиловая рубашка и черный лассо, свернутый поверх черного стетсона. Осознание того, что он принадлежит мне, заставило меня чуть не всхлипнуть от счастья. Я спал с ковбоем лицом ко мне на тумбочке и фантазировал о возвышающихся кактусах сагуаро, апачах с томагавками и искусных мастерах, которые делали крошечные чудесные фигурки. Когда я говорил о своей любви к Америке за ужином у Тамары на квартире, Михаил Михайлович хохотал. Он резко сказал, что Соединенные Штаты существуют для того, чтобы подрывать Советский Союз и угнетать рабочих, и ими нельзя восхищаться, несмотря на то, во что некоторые евреи хотели бы заставить вас поверить.
Тамара толкнула его локтем, и Михаил Михайлович затих. Я был слишком молод, чтобы понять, что моя мать была еврейкой, и ничего не сказал. Моя прабабушка, Мария Николаевна, фыркнула и снова принялась за холодную свинину в заливном.
Вернувшись в Москву, что-то в моем отце изменилось. Он был тише, внимательнее, менее склонен уйти без объяснений; иногда я замечал, что он тоже был печальнее. Его хлопанье дверью и истерики прекратились. Хотя я не знал почему, он и моя мать, казалось, заключили перемирие, которое временами уступало место осторожной нежности. Позже она рассказывала мне, что в эти месяцы кошмары стали посещать его чаще, иногда по нескольку ночей подряд.
Помню свое удивление, когда отец стал проводить со мной время. Он повел меня в Дом кино посмотреть показ «Каскадов», кровавого триллера с Робертом Форстером, который напугал меня до потери сознания. Он просил меня пройтись с ним по квартирам друзей или до углового киоска за сигаретами. Весь день я провел на его рабочем месте, в тесной библиотеке киноинститута, где он показал мне редкие дореволюционные книги и банки с иностранными фильмами и познакомил с коллегами по столовой. Дома мы допоздна смотрели фильмы по черно-белому телевизору, а позже играли в драки с пластиковыми игрушечными саблями, которые он купил, и мой отец наконец позволил мне победить его. Я была расстроена переменой в нем, но наслаждалась вниманием и принимала его. Я придумал теории о его метаморфозах. Чего я не знал, так это того, что он прощался с нами.
Моя мама приняла решение той осенью, когда из магазинов стало исчезать мясо. Однажды в воскресенье она выбежала в супермаркет во второй раз за два часа после того, как сосед позвонил и сказал, что они «раздают» замороженные куски говядины. Она вернулась домой, прижимая к себе три сумки с продуктами, ее пальто и волосы были облеплены ноябрьским снегом. Мой отец был в отъезде. Моя бабушка по материнской линии Раиса, приехавшая из Вильнюса, посмотрела на мою мать. — Мы должны покинуть эту страну, — тихо сказала она. Ее сестра Ида, уехавшая последней из семьи, много лет жила в Хайфе. Другие ее сестры, племянники и племянницы теперь жили в Сиднее и Тель-Авиве.
В ближайшие недели мои родители проводили ночи, запершись в кабинете моего отца, ведя переговоры вне пределов слышимости. Он не мог решить, чего он хочет. Временами казалось, что он разваливается. «Я не хочу, чтобы мой ребенок рос в этой стране, — сказал он ей. Он сказал, что решил уехать из страны вместе с нами, но потом понял, что не выдержит этого. «Если я пойду с тобой, то в конечном итоге буду лежать на диване в одних джинсах и слушать одни и те же старые пластинки». И: «Если бы я был евреем, я бы уехал через минуту, но я русский и всегда буду скучать по этой стране». И: «Я слишком боюсь писать и слишком боюсь уйти». И однажды: «После того, как ты уйдешь, я повешусь».
Тамара торговалась с мамой. Она умоляла ее оставить меня в Москве, обещая бросить работу и посвятить себя воспитанию меня. Однажды она предложила пойти с нами. Когда он узнал, Михаил Михайлович взорвался, обвинив мою мать в том, что она украла меня у них. «Как вы, паршивые евреи, можете сделать это с нами?» — крикнул он, прежде чем запереться в ванной.
Моя мать подала документы на выездную визу в Израиль — наш единственный законный путь для выезда из Советского Союза — в ноябре 1978 года, через неделю после того, как Раиса и мой дед Семен подали документы в Вильнюсе. Ида отправила по почте необходимые приглашения и ваучер поддержки из Хайфы. Моя мать знала, что хочет поехать в Нью-Йорк. Она немного знала о жизни в Израиле и беспокоилась об обязательном призыве в армию, о том, что ее не совсем еврейский сын стал гражданином второго сорта, о том, что ее сочтут отпавшим, ненавидящим себя евреем. Она представляла себе Израиль как увеличенную версию еврейской общины Вильнюса с ее провинциальностью и сплетнями, ее ограниченными обидами и страхами. Когда она подавала заявление в визовое агентство, мой отец подписал форму, разрешающую моей матери вывезти меня из страны на постоянное жительство без возможности возвращения. Взамен она отказалась от всех будущих претензий на алименты.
Ни один из них не подумал, что рассказывать мне об этом было хорошей идеей. Михаил Михайлович продолжал возить меня в школу с понедельника по субботу; во втором классе я начал изучать английский язык. По воскресеньям я по-прежнему просыпался на рассвете, чтобы позавтракать с Тамарой и Марией Николаевной и посмотреть по их цветному телевизору «Служу Советскому Союзу». На следующий день после того, как моя мать подала заявление на выездную визу, директор больницы уволил ее. У нее не было никакого дохода, пока она ждала, будет ли удовлетворена ее петиция, процесс, который мог занять несколько лет, и мало-помалу она продала свою финскую дубленку, большую часть креповых шелковых блуз и габардиновых юбок, которые были у Тамары. сделанный для нее, ее две пары джинсов Levi’s и почти все ее украшения и книги. По утрам у подъезда нашего многоквартирного дома простаивала черная «Волга» седан. Позже в тот же день он снова появился через дорогу от института кино. КГБ теперь проявлял явный интерес к частной торговле моего отца; он еще не подозревал, насколько навязчивым станет этот осмотр.
Письмо из визового агентства пришло в июле. Мой отец принес его из почтового ящика со слезами на глазах, по крайней мере, так сказала моя мать. Я не помню, чтобы меня просили выбрать или даже спрашивали, поеду ли я на «Запад» с мамой. Она сказала мне, что мы уезжаем ненадолго, что скоро вернемся, и я снова увижу отца и друзей. Я не помню особых ощущений, кроме оцепенения. У нас было три месяца, чтобы покинуть страну.
Я поделился новостью со своим другом сверху Вовой. Он растерянно моргнул, глядя на меня, а я вложила ему в ладонь несколько зеленых пластиковых солдатиков и шарикоподшипник. В школе Нина Петровна говорила нам, что эмигранты предатели Родины, но когда я ляпнул, что мы с мамой уезжаем в Соединенные Штаты, капиталистическую сверхдержаву, она только вздохнула и взъерошила мне волосы. Несмотря на то, что теперь я был предателем, она позволила мне остаться Дитя Октября и носить звезду на лацкане до последнего урока. Мы с Кириллом попрощались в школьной столовой. «Мы никогда не будем пионерами вместе», — сказал он, вытирая слезы. Я никогда не надену красный платок на шею и не отдам хваленый салют, подняв руку над головой, символизируя волю многих над единой. Рука Кирилла была на моем плече, и он плакал. «Теперь вы никогда не сможете умереть за свою страну», — сказал он.
В тот день, когда мы с мамой прибыли в аэропорт Шереметьево с чемоданами — один ее, другой поменьше — мой, у нас оставалось двадцать четыре часа, чтобы покинуть страну. Наши билеты на самолет до Вены стоили две тысячи рублей, что примерно в пятнадцать раз превышало прежнюю мамину месячную зарплату. Отец отдал ей большую часть денег в обмен на ее долю в квартире. Она заплатила другую, меньшую сумму, чтобы отказаться от нашего советского гражданства и внутренних паспортов. После того, как она продала почти все, ей осталось упаковать в чемодан только два свитера, несколько блузок и юбок, несколько пар нижнего белья, две пары туфель, портативный фотоаппарат, три банки осетровой икры, которую кто-то сказал, что она может продать за границу. и сборник стихов Анны Ахматовой в твердом переплете.
Воспоминание о том последнем утре в Москве имеет тошнотворную яркость мгновений сразу после того, как тебя сбивает машина. Михаил Михайлович ехал почти молча. Бывают моменты, когда мне кажется, что я смогу проследить путь до аэропорта, шаг за шагом, даже сегодня. Отец напряженно сидел на пассажирском сиденье. Я сидел сзади, зажатый между мамой и Тамарой, которая не выпускала моей руки, пока в поле зрения не показались диспетчерские вышки. Женщина в форме повела мою мать, а затем меня в отдельные кабинки для окончательного таможенного досмотра. Я бросил несколько монет на поднос. Мама вспоминала, что нам разрешалось взять с собой один фотоальбом не длиннее шести страниц, никаких произведений искусства и антиквариата, ровно сто тридцать семь долларов США в твердой валюте и не более пяти граммов золота.
Перед тем, как попрощаться и обняться, мама вручила Тамаре золотые часы, которые Тамара подарила ей на свадьбу. Другой таможенник, мужчина, приказал маме раздеться, а еще один постукивал по каблукам ее сапог, проверяя наличие драгоценных камней. Она дрожала, потому что слышала, что некоторых женщин подвергают гинекологическим осмотрам в аэропорту.
Несколько минут после того, как нам вернули багаж, мы с мамой стояли в безликом коридоре за пределами таможенной зоны и смотрели сквозь стекло на самолет, который должен был доставить нас в Вену. Фюзеляж был отмечен крылатыми серпом и молотом Аэрофлота. Утро было ясным и безоблачным, и мы с мамой задержались у окна в аэропорту Шереметьево, в Союзе Советских Социалистических Республик, хотя мы уже не считались ни его гражданами, ни гражданами какой-либо другой страны. По пути к нашим воротам мы свернули не туда, в дипломатическую гостиную, обставленную скандинавской мебелью из кожи и хрома. Момент был сказочным. С нами никто не разговаривал и не просил показать наши документы. Мы вышли на стеклянный балкон с видом на зал ожидания. Отец и Тамара стояли под нами. Они посмотрели вверх, заметили нас и помахали. Мой отец плакал. Они пробыли там более двух часов, не в силах решиться вернуться домой. Я махала в ответ, казалось, долго, стоя в своей пухлой нейлоновой куртке и вязаной шапке с нелепым помпоном. Мама держала меня за руку. «Посмотри хорошенько на своего отца, — сказала она мне, — потому что ты никогда больше его не увидишь».
Этот отрывок взят из книги Алекса Хальберштадта «Юные герои Советского Союза: воспоминания и расплата», вышедшей в прошлом месяце в Random House.
Борец с организованной преступностью назначен начальником полиции Москвы
Путин назначил Якукина на вторую по важности полицейскую должность в стране, главу московской полиции, заявили в Кремле.Анатолий Якунин, соратник нового министра внутренних дел, посвятивший большую часть своей карьеры борьбе с организованной преступностью, в минувшие выходные был назначен начальником московской полиции.
Эта должность считается второй по значимости полицейской должностью в стране после должности министра внутренних дел, и Якунин вскоре столкнется с испытанием со стороны политической оппозиции, которая планирует массовую акцию протеста 12 июня.
Президент Владимир Путин в субботу назначен 48-летний генерал-майор Якунин заменит должность, освободившуюся в прошлом месяце, когда Владимир Колокольцев был назначен министром внутренних дел, говорится в кратком заявлении Кремля. Якунин был полицмейстером Новгородской губернии.
Якунин работал заместителем генерал-лейтенанта Колокольцева с 2008 года в родной Орловской области. Позже он стал первым заместителем главы Воронежской области, а в 2010 году возглавил Новгородскую область.
Якунин большую часть своей карьеры проработал в отделах по борьбе с организованной преступностью.
«За последние годы под его руководством пресечена деятельность ряда организованных преступных групп, раскрыты тяжкие и особо тяжкие резонансные преступления коррупционной направленности», — говорится в сообщении пресс-службы Московской полиции.
Якунин не сразу публично прокомментировал свое назначение, но любые надежды москвичей на глубокие перемены в 100-тысячной милиции могут быть умерены его замечаниями, сделанными им новгородскому телеканалу в мае 2011 года. Имея в виду усилия Кремля по Якунин сказал, что реформа общеизвестно коррумпированной полиции страны займет два-три года, прежде чем «полицейская реформа будет осуществлена де-факто».
Якунин пользуется большим уважением у некоторых знакомых. Василий Иконников, глава Орловского отделения КПРФ и бывший замглавы местной администрации, охарактеризовал его как «бескомпромиссного профессионала», знающего «повседневную работу милиции».
Согласно декларациям о доходах, поданным начальниками РОВД за прошлый год, у Якунина самый низкий годовой доход: 981 000 рублей (29 000 долларов США).
Но лидеры оппозиции отнеслись к этому назначению неоднозначно.
Глава Левого фронта Сергей Удальцов сказал, что Якунин, как человек, приглашенный на работу в столицу с регионального уровня, будет чувствовать себя «обязанным выполнять заказы с федерального уровня», говорится в комментариях радио «Русская служба новостей».
Активистка Наталья Пелевина заявила, что не ожидает каких-либо изменений в отношении митингов оппозиции. «Он человек системы, и мы знаем, что решения [относительно протестов] принимаются на другом уровне», — сказала она, имея в виду Кремль.
В настоящее время лидеры оппозиции ведут переговоры с мэрией о разрешении проведения митинга с участием 50 000 человек в честь Дня России 12 июня.
Этот митинг может стать первым публичным испытанием для Якунина на посту начальника милиции. Последний массовый митинг 6 мая, проведенный в знак протеста против инаугурации Путина на пост президента, закончился насилием и сотнями арестов.
Трем активистам официально предъявлено обвинение в нападении на сотрудников полиции на этом митинге. Нескольким омоновцам, пострадавшим во время акции протеста, дали квартиры в Москве.
Когда репортер Moscow Times спросил дежурного милиционера у станции метро «Новые Черемушки», что он думает о назначении Якунина, тот улыбнулся и утвердительно кивнул. «Я слышал, что он работал с Колокольцевым», — сказал он.
В Министерстве внутренних дел ожидаются новые кадровые перестановки, поскольку Колокольцев, сменивший трех заместителей со своего предшественника Рашида Нургалиева, планирует в ближайшем будущем назначить новых, сообщил The Moscow Times на условиях анонимности представитель министерства.